Сибирские огни, 1959, № 8

ченка деформируется. Да вы подсаживайтесь! Вот так. Я имею в виду пьющих Она у них сморщивается, а потом и вовсе усыхает... во какая — не больше грец­ кого ореха. — Не больше грецкого? — Трандофилов округлил глаза. — Или, окажем, по части сердца... Я делаю несколько шажков по лестнице, и оно-начинает бабахать, как в барабан... Я ощущаю... Простите, человек ощу­ щает под ложечкой этакий стукоток, ну, вроде бы какого-то мельтешения... — Мельтешения? — ужаснулся Трандофилов. — Боже ж ты мой! В незабудковых глазах Игоря Асгаховича цвела святая, чистая непосред­ ственность. «Душевный, видать, человек», — думал, глядя на него, патрон. Простились они друзьями. «Сам» взял с Трандофилова слово: «ни маковой росинки, ни-ни». Тот наклонил голову в легком рыцарском полупоклоне, поло­ жил пятерню на грудь и, казалось, каждым своим суставчиком присягнул добрей­ шему -из добрых. ...А в областной конторе управляющего ожидала срочная депеша: «Трандо­ филов ночевал вытрезвителе побил стекла явился работу пух пьяный» «Сам» моментально вызвал личную секретаршу. — Почему не разобрана старая почта? Полюбуйтесь! — Старая? Что вы, Мирон Захарович! Она только что пришла. Нет, вру. Есть более свежая. И, круто вильнув юбкой, личная секретарша мгновенно выпорхнула из ка­ бинета. Но, прямо скажем, ненадолго. Тотчас же простучали по паркету фран­ цузские каблучки, и в руках Мирона Захаровича оказалась новая телеграмма. Новейшая. «После вашего отъезда Трандофилов пьет без просыпу тчк пьет опохмеляет­ ся так далее» Нельзя не повторить уже употреблявшегося сравнения: Мирон Захарович и на этот раз поднялся, как медведь перед рогатиной. — Болван! — бешено грохнул он кулаком по столу. Личная секретарша не столько испугалась, сколько изумилась: кто болван?’ Туманности какие-то...