Сибирские огни, 1959, № 8

высоте, соединяющая огромную территорию гор, лежащих восточнее седловины,, с не менее обширной западной. На тропе .видны утренние следы недавно пробе­ жавшего стада баранов-рогачей и отпечатки'-лап крупного медведя, просеменив­ шего, следом за стадом, на запад. Более соблазнительной мне кажется сейчас вершина, нависающая над вос­ точным цирком. К ней я и направляюсь. Это заманчиво еще и потому, что нам: до сих пор не удавалось взглянуть на горы, простирающиеся на восход от на­ шего пути. Иду тропою. Она выводит меня на сопку. Подо 'мной, в глубине, мрак доживает свой последний час, а к снежнику прилип, забытый ветром клочок тумана. В тишину, еще никем не потревоженную, врывается шорох камней, ска­ тывающихся со стен цирка. Я не тороплюсь, иду осторожно1, бесшумными шагами по мелкой россыпи. Глаза, по привычке, придирчиво прощупывают местность. Вдруг что-то подозрительно, стукнуло вверху. Я откидываю назад голову, за­ мираю. Вижу над собой только, выступы скал да пустое, побледневшее небо и ничего больше. Стою, жду. Неужели обманулся? Слух ловит стеклянный звон ру­ чейка, пробегающего по дну цирка, и знакомый шорох скатывающихся камней по стенам, но это не то.. Жду еще долго, почему-то уверенный, что за мною кто-то следит сверху, даже ощущаю на себе чей-то взгляд. Начинаю пристально всмат­ риваться в каждый выступ, в каждый кустик травы, свисающий по щелям. Сверху доносится какой-то непонятный, еле уловимый звук. Мне кажется, что я не слышу, а скорее чувствую. Он рождается где-то на самом верхнем кар­ низе или ниже, в пестрых обломках. Стою, смотрю, не шевелясь. Замечаю какое-то светлое пятно, на фоне се­ рой скалы. Присматриваюсь и поражаюсь: ведь это же белый лоб барана. Теперь вижу и винтообразные рога, прилипшие к пятну с двух сторон. Грудь и тулови­ ще скрыты за гранью выступа. Оказывается, не так просто заметить барана, ког­ да он стоит на карнизе скалы, настороженный, не шевелясь, или лежит отдыхая «а камнях. Он будто надстройка над скалой, и вдруг эта надстройка исчезает,, словно ее не было. Пропала цель. Последнюю часть подъема преодолеваю по крупной россыпи. Небо удиви­ тельно прозрачное, горы вырисовываются четко, дали еще свободны от дымки.. Впервые вижу восточную оконечность Станового. Какая разительная картина! Как все здесь нагромождено, выпучено, запутано. Взгляд скользит по вершинам, одетым в серые курумы, задерживается на голых утесах, блуждает по глубоким ущельям,, еще, видимо, не топтанным ногами человека. Между видимым пространством, уходящим на восток, и вершиной, которая под моими ногами, лежит глубокое ущелье. На дне его ревет река, пробившая путь между огромными валунами. Это самый большой приток Ивана, берущий.- начало от водораздельной линии Станового. Несколько ниже эта река огибает округлый голец, расположенный севернее меня и напоминающий сидящего Будду. Этот «Будда» закрывает видимость на Иванское ущелье, по которому мы долж­ ны проложить тропу к озеру Токо. Придется вскоре пойти на него и разгадать, что прячет он от взора. Делаю зарисовки горизонта, беру азимуты на господствующие вершины,, внимательно изучаю рельеф. Прихожу к выводу, что главная водораздельная ли­ ния хребта по высоте мало отличается от отрогов, расположенных севернее ее, что по. ней имеются широкие просветы, позволяющие установить непосредствен­ ную видимость между вершинами, расположенными по обе стороны водораздела, и что через перевал можно проложить нивелирную трассу от Зеи к Алданскому нагорью. Проведение здесь геодезических работ разрешается положительно, нуж­ но только найти проход от перевала к Алданскому нагорью. Пока заканчиваю наблюдения, горы расплываются, синеют, исчезают в дым­ ке. Лучи неотразимо, почти отвесно, падают на скалы, стекают в провалы, зали­ вают тайгу. В краткую летнюю пору здесь много тепла, света, по-настоящему ощущается горячее дыхание солнца. А сколько влаги!