Сибирские огни, 1959, № 7

Отбежав в сторону метров двадцать, Эрих ничком повалился под толстое дерево*. Сердце бешено колотилось, в ушах глухо стучало, глаза заволакивала дымка, по лицу струился пот. — Почему же нет взрыва? — нетерпеливо приподнял он голову.— Неуже­ ли... — И в тот же миг земля дрогнула, вверх полетели черные комья, обломки веток, коры. Подождав еще минуту, Эрих подполз и заглянул в яму. Края ее осыпались, а вокруг клубилось удушливое облако от сгоревшей взрывчатки. Эрих с трудом поднялся и, устало переступая отяжелевшими ногами, по­ брел к машине. ...Но Зигфрид Кульман пока ни о чем не знал. В субботу утром он уехал к своему другу в Мариенфельд за картошкой (надо же на всякий случай обеспечить себе алиби), а вернулся очень поздно. Сам он взрыва не мог слышать, расспрашивать было нельзя. Тем более глупо было идти ночью к Виндпфеннигу. Приходилось сдерживать себя. Завтра в га­ зетах что-нибудь да напишут, а тогда можно будет спокойно сходить и к Винд- пфенкигу. А пока он с удовольствием вспоминал о знакомстве в поезде с очень кра­ сивой девушкой, — у нее такая смуглая матовая кожа. А волосы! Они какие- то бронзовые. Она, правда, слишком строга, но все-таки... ГЛАВА ПЯТАЯ I Инга Келлер, пленившая воображение Кульмана своими бронзовыми локо­ нами и необыкновенной, матовой смуглостью кожи, была в самом деле челове­ ком незаурядным. Старый Бернгард Келлер рано приметил склонность дочери к рисованию. Это было для него большим 'счастьем, потому что сам он тридцать лет отдал чу­ десным вазам, декоративным блюдам, фарфоровым фигуркам и сервизам: Берн­ гард Келлер был главным художником фарфоровой фабрики «Бауман и сыновья». Девочке едва исполнилось шесть лет, когда она выпросила у матери бума­ гу, запретный отцовский карандаш и с увлечением принялась выводить какие- то линии, высунув от усердия розовый язычок. Вечером Бернгард обнаружил на рабочем столе беспорядок: недоставало карандаша с грифелем-лопаткой. Кто посмел взять карандаш?! Мать, ни слова не говоря, положила на стол каракули Инги. Несколько минут Бернгард, насупившись, рассматривал рисунок, потом, усадив дочь на колени, спросил: — Что это? —■ Я не знаю. Я видела это у тебя в книжке. Наверно, зверь. — Почему зверь? — А вот хвост, и лапы, и пасть, и он весь изогнулся, а из глаз сверкает молния... Да, Бернгард ясно увидел очертания китайского дракона! С этого дня судьба Инги была решена. Где-то там, за стенами квартиры, содрогалась мостовая от мерного шага штурмовых отрядов, где-то охотились за людьми и создавали концлагери, гро­ зовые предвоенные тучи заволакивали небосклон — и все это было, казалось, неизмеримо далеко. Бернгард Келлер, высидевший три года в окопах первой мировой 'войны, не желал больше ничего знать о политике. Он рисовал, он учил этому дочь. Остальное его не касалось.