Сибирские огни, 1959, № 7

— Всего на пару минут. Гетлин посмотрел вслед Кульману, потом устало поднялся с камня и по­ шел вверх, к тайнику: ему предстояло провести несколько часов в засаде, что­ бы убедиться, что слежки не было и операция не раскрыта. III Вернеману последнее время нездоровилось. Это ие вызывало особого удивления у тех, кто знал, как жил при наци­ стах этот с виду неутомимый человек, как напряженно он работал в послевоен­ ные годы. Сам Вернеман все события в своей жизни, любую новую работу восприни­ мал как нечто само собой разумеющееся, поскольку этого требовали интересы партии. Так называемые «мелочи быта», и в том числе состояние здоровья, как-то ускользали из поля его зрения. Нет, не следует думать, что Вернеман был стоиком. Он был самым обыкновенным человеком. Просто в горячке ра­ боты, в бешеном темпе трудового дня, который начинался в шесть часов утра и кончался далеко за полночь, ему некогда было выкроить час-друтой, чтобы показаться врачу или, попросту говоря, даже подумать об этом. Легкие недо­ могания он вообще не принимал в расчет, но в последние дни с ним происходи­ ло что-то всерьез неладное. Особенно неприятны были резкие боли в области сердца, как будто кто-то исподтишка, но настойчиво стискивал его железными когтями... Наконец, он почувствовал себя так плохо, что- вынужден был обра­ титься к врачу. Заключение оказалось малоутешительным, и волей-неволей пришлось звонить в Управление: день-два он на работу явиться не сможет. Для Эриха это случилось совершенно некстати. Ему обязательно надо бы­ ло посоветоваться с комиссаром об организации наблюдения за Кульманом. В принципе вопрос был уже решен, оставалось самое трудное — осуществить его практически. Перебирая в уме все возможные варианты, Эрих тщетно приме­ рялся То' с одной, то с другой стороны. Даже за поздним ужином после работы эти размышления не покидали его. Только поэтому он, обычно такой внима­ тельный, рассеянно слушал мать, иной раз отвечая невпопад. Наконец Лотта с удивлением опросила: — Что тебя мучает? Эрих виновато' взглянул ей в глаза: — Извини, мутти. Я думаю о комиссаре. — О Вернема-не? Что- же ты о нем думаешь? Эрих отложил в сторону вилку, отодвинулся от стола: — Мутти, может, ты все-таки расскажешь, как он спасся? — Из концлагеря? — Да, где они были вместе с отцом. Лицо матери стало печальным и сосредоточенным, глаза, перебегая с од­ ного предмета на другой, вместе с тем не замечали ничего-, и Эрих ясно ощу­ тил тоску в этих добрых и ласковых глазах. Лотта наконец промолвила: — Это- так больно-, Эрих! Подумай: должны были спастись двое, а уда­ лось одному. Другого нет. И я не хотела... Нет, я не завидую комиссару. У ме­ ня хоть ты остался, а он совсем-совсем один... Это еще тяжелее... И вспоми­ нать все это.... — Прости, мутти. Но ведь я — сын. И я должен, наконец, узнать, как все случилось. Понимаешь? — Эрих вытер губы салфеткой, встал. — Пойдем в комнату, потом со стола уберем. — Но ведь я знаю только в общем... — Все равно. — Ну, подожди. Я все же наведу порядок на столе. Она еще долго гремела посудой, дважды и трижды перемывая каждую та­ релку, потом тщательно вымыла стол. И лишь почувствовав, что достаточно