Сибирские огни, 1959, № 7

Они в веках окаменели, в музейный мрамор обратись. Как будто вижу их отсюда на прошлом, дальнем берегу: я знаю, это — песня-чудо, а вот услыщать не могу. Но вдруг влюбленные подходят, мои раздумия прервав, и с той скульптуры глаз не сводят. И — неужели я не прав? Стоят в волнении, не дышат. Поют согласные сердца. Они, наверно, что-то слышат и понимают до конца. Друзья по счастью — те и эти, и песня юности — одна. Так, значит, точно есть на свете так ая — вечная — весна? И, значит, песне вечно петься! А ты, что в грудь мою стучишь — так много видевшее сердце, ну, почему же ты молчишь?! У ЛИНИИ ПРИБОЯ Н ад побелевшими волнами, накинув серенькую шаль, продолговатыми глазами она глядит в морскую даль. Туда, в кипенье голубое летя душой в тревожный час, у самой линии прибоя ей ожидать не первый раз. Я вижу стиснутые руки. Я позавидовать готов — сказать : — Так вот они, подруги в поход ушедших моряков! Д л я них и радости, и горе не тесный дом, не узкий двор — одно лишь море, только море, ветрами вздыбленный простор. И говорю я сам с собою: — Эх, если б в час, когда устал, и нас у линии прибоя вот так же кто-то ожидал!