Сибирские огни, 1959, № 7

дательных персонажей романа. «Мы сегодня маленько гуляем», — говорит один наиболее симпатичный герой кни­ ги — рабочий башкир Буранбаев. «Понимаешь, плавка маленько барах­ лит», — замечает он в другом случае. И, наконец, сам автор пишет: «Федя маленько хитрит на этот счет...», «Наш Урал — обыкновенная русская земля, лишь маленько гористая да многоозер­ ная...». В каждом отдельном случае повторяемо© слово кажется уместным, в последнем случае — даже очень удач­ ным. Но при сопоставлении становится очевидным, что автор не до конца учи­ тывает его стилистическую функцию, индивидуализирующую роль слова. Еще резче выступает этот недостаток в романе В. Кочетова «Братья Ершо­ вы». Автору полюбилось, видимо, слово «тип», и он заставляет употреблять его в своей речи самых разных людей рома­ на, без учета особенностей их харак­ теров. Рабочий Дмитрий Ершов говорит о литературном критике: «...а ведь не­ правильно смеется этот тип над писате­ лем». И эсэсовцы, изуродовавшие его лицо, для Дмитрия Ершова «два типа». Может быть, «тип» любимое слово Дмитрия? Нет. И артист Гуляев любит его. Он спрашивает о Крутиличе: «От­ куда у вас этот тип?» В свою очередь, незадачливый «изобретатель» Крути- лич замечает о людях из гостиницы: «Мрачные до чего типы тут живут», он же опасается близости «с типами, подоб­ ными Воробейному». Инженер Орлеанцев, центральная от­ рицательная фигура книги, называет подлинных коммунистов «железобетон­ ными типами» и сожалеет, что связался «с этим типом» Крутиличем. Крутилич, рассказывая «восточную сказку», не об­ ходится без любимого слова автора: «Царь узнал, оказал, что это безобразие, что этому типу надо срубить голову». Директор завода Чибисов замечает в бе­ седе с секретарем горкома Горбачевым: «Они же говорят, что мы с тобой стали­ нисты, то есть железобетонные типы, которые сопротивляются решениям Два­ дцатого съезда партии». На собрании Орлеанцев протестует против того, что его называют «антисоветским типом». Никто не простит живописцу, если он станет класть на полотно какую-либо краску, только потому, что на палитре она лежит ближе всех других красок или ее там больше. Что за нудные перечисления? Кому нужны эти подсчеты количества повто­ рений того или иного слова? — слышим мы возражения. Нужны, ибо все, что снижает качество словесного искусства, должно быть в поле зрения критики. Писатель Ю. Герман рассказывает, как М. Горький упрекнул его однажды по поводу новой книги: «И плюются мно­ го... На тридцати страницах восемь раз плюются...» (Ю. Герман. Беседуя с Горьким. «Литература и жизнь», 1958, № 105). Характерно, что Горький заме­ тил не только то, что в романе плюются слишком часто, он подсчитал, сколько именно раз и на каком числе страниц это делается. Конечно, не всякое повторение слова является стилистически ошибочным. Подлинный мастер умеет повторение подчинить художественным задачам. М. Горький в повести «Трое» передает иллюзорные мечтания Ильи Лунева при помощи подчеркнутого повторения эпи­ тета «чистый»: «...Он представлял себя через несколько лет хозяином малень­ кой чистенькой лавочки, и в лавке у него легкий и чистый галантерейный то­ вар... Сам он тоже чистый, здоровый, красивый... Вечером, закрыв лавку, он сидит в чистой, светлой комнате...» Но повторение здесь не результат небреж­ ности или безразличия. Эпитет «чистый» настойчиво подчеркивается Горьким, ибо в нем выступает сущность мелкобуржу­ азной иллюзии героя о возможности со­ четания в условиях буржуазного обще­ ства сытой и чистой честной жизни. По­ вторяемое слово необходимо для осуще­ ствления замысла писателя. Не о та­ ких повторениях речь. Известно положение В. И. Ленина, устанавливающее, что в художественном творчестве «весь гвоздь в индивидуаль­ ной обстановке, в анализе характеров и психики данных типов» (В. И. Ленин,. Сочинения, т. 35, стр. 141). Эти слова должны быть отнесены и к языку худо­ жественной литературы, являющ ем у ся важнейшим средством передачи индиви­ дуальной обстановки, раскрытия непо­ вторимой оригинальности каждого чело­ веческого характера, изображения свое­ образия каждого явления, каждой вещи. Писатель может любить или не любить то или иное слово, но когда он строит речь своих персонажей, он должен ру­ ководствоваться логикой развития их характеров. «Вообще герои и героини мои делают то, что должны делать в действительной жизни, а не то, что мне хочется», — говорил Л. Толстой. Но у Л. Толстого и у других крупных пи- сателей-реалистов герои не только д ел а ­ ют то, что они должны делать в меру своей индивидуальности, они и говорят то, что должны говорить в данном положении при данных обстоятельствах. И для каждой вещи, для каждого явле­ ния писатель находит всегда свежее слово. Мастерство индивидуализации героя через точно найденное слово-образ в высшей степени присуще М. Шолохову. Эпитет у Шолохова «работает» на идею, он помогает высказать значительное и важное, ради чего и создается произве­ дение. Знакомясь с рассказчиком, герой «Судьбы человека» Андрей Соколов по­ дает ему «большую, черствую руку», при разговоре рассказчик отмечает его «большие темные руки», прощаясь, Со­