Сибирские огни, 1959, № 6

И, нарушив молчанье, поднялся Бадмаев Женя, наша слава и гордость, лучший наш бригадир: — Я *■снимаю свое предложение. Знаешь, завтра в бригаду мою приходи! И по-другому, по-доброму палатка вновь загудела, как беспокойная, как большая семья своя... Так закончилось персональное дело у подножья Саян. « * * * Подписана командировка, я снова в далеком пути. И снова мне как-то неловко к рабочему люду идти. В цеха, где болванки грохочут, где стружка завьется хитро. Где разом поблекнет мой почерк и вечное дрогнет перо. И я с откровенностью всею сурово себе говорю: — Я хлеба не жал и не сеял, я сталь у печей не варю. Я, в жизни не лгавший, не кравший, от мысли уйти не могу, что рядом с работою вашей я весь в неоплатном долгу! Но эти хорошие парни в цеху и в лесу у огня, как будто пришел их напарник, тепло принимают меня. Обступят толпой журналиста, ведут по владеньям своим, и все мне становится близким, что близко и дорого им. И я, ободренный, несмело твержу свой закон уставной: — Мы делаем общее дело, мы служим эпохе одной!