Сибирские огни, 1959, № 6

...У подножья Саян шло персональное дело. Бригадиры, о стол опираясь руками серыми от бетонных замесов, говорили: — Нас мало, мы прибыли первыми. Но ему на стройке нет места. Если случится беда, — тайга — дело неплевое, — может сбежать и предать этот парень рублевый, который не смотрит в глаза, не умеет правду сказать. Отобрать путевку! Кто за? И матери обо всем написать. И впервые за вечер, не убегая от нашего взгляда, он рванулся к столу, словно толкнули его: — Делайте, что хотите! Только... писать... не надо... У моей матери больше нет никого... Стало слышно, как сосны шумят над палаткой, как шальная пурга прошивает брезент у дверей. Мы затихли на грубо обструганных лавках, неожиданно вспомнив далеких своих матерей. Терпеливых и стареньких, ждущих писем почаще. И бесшумно опускалась за рукою рука... Глупый, жадный и. вспыльчивый! Ты еще не пропащий! И все, улыбаясь, глядели на слезы паренька...