Сибирские огни, 1959, № 6

Знает парень, что ему пощады не ждать, ну и отпускает без утайки. — А знаешь ли ты, отроче, в каком месте чирикаешь? Да я тебя, зародыша, по жилочке размотаю! Ребра в обратную сторону заверну! — Ну, дак что, — Федя говорит. — Верх-то все равно наш будет. С моих жил тебе же петлю и оплетут! Тут капитан и задумался. Молчит да порох нюхает. Ну, и нанюхал­ ся до тоски: — Уведите, — говорит, — его. Мне что-то не по себе. Потом при добром здоровье я ему вспомню. И слег. Лука Естафьевич Громов в дружках у него ходил. Прослы­ шал он про такую оказию, дюжины две всяких шанпанских прихватил— и к нему: — Что же это вы, отцы охранители-спасители наши, занедужить из­ волили? А-я-яиньки! Да такое ли теперь время, чтобы хворатиньки ле­ жать?! Испейте-ка вот... Я тут шесть сортов смесил, седьмая — ханжа. Часом на дыбки встанете! «Кровь гвардейску размусолит, суку-екуку ра­ зобьет!» Так, ведь, певать изволили? Дербулызните, ангел мой. Берите меня за пример: мы ее вон как! У-ухх... До суха донышка! С поцелуй- чиком! Ворковал, ворковал вкруг него — нет толку. Лежит, молчит... На стол только рукой указывает, на табакерку. Лука Естафьевич свинтил крышечку, унюхнул, и тем же моментом его на балкончик выбросило. Сперва кровяными колбасами тошнило, потом фунта полтора осетриной икры вывернуло, а после кулебяки, грузди и прочее разнотравье полезло.