Сибирские огни, 1959, № 6

И вот здесь, у окровавленной земли, он чуть ли не носом занюхтил: «Была! На следу стою! А если бы ее из двух стволов! Ухх!» Сам глаза­ ми кругом шарит, вот-вот и самое волчицу узрит. Не узрил... только кну­ товищем округе погрозился. — Ну ничего, серая синьёра... От меня-то ты не уйдешь!.. Ночь, три ночи, неделю буду сидеть, а шкуру тебе продырявлю! Дед Михайла — сам простота — глазками запомигивал частенько-частенько, гляди, слеза просекет: — Пожалуйста, уж, Демьяныч? Вся надежа на тебя... Займись ты ей, ведь никакого сладу с окаянной!.. А у самого от улыбки под усами щекотно. Кешка, тот, верно, все за чистую монету принял. К вечеру весь совхоз знал, что Аркадий Демьяныч идет в засаду. Оно бы, может, и без огласки обошлось, кабы не теща. Демьяныч, ви­ дишь, решил поросенка для приманки взять, а теща напоперек: — Люди в дом, а ты из дома... Охотничек, чтоб тебя собачки по клочку растаскали! — Да поросенка-то нарастяг... Ну, крик с визгом и перемешался. А тут уж сам догадывайся: опять, значит, потеха будет. Только Демьяныч в этот раз оберечь себя малость решил. Надое­ ло ему одному в пустострелах ходить — прораба Васильева сманил. Тот парень молодой, недавно приехал, не знал еще Демьяныча — ну и риска- нул: поучусь, мол. Вот теща им и преподает... Старуха она матерая, голос грубый, на бородавках волос шевелится, — не отпускается от боровка, и баста. Демьяныч, однако, тоже не прост: применил он какой-то артикул, вроде подножки, теща и села на крылечко. Поросенка тем мигом в мешок да бежка охотники. До плотины добежали — Кешку встретили. Парнишка и попросись: — Аркадий Демьянович, возьмите меня с собой. Я хорошо стреляю. Все патроны картечами зарядил. Десять штук с картечами...— Тот огля­ нулся на всякий случай, поросенка наземь опустил и Кешке напрямую: — Вам что, юнош, жить надоело?! Да знаете ли вы, со своим поня­ тием, что такое волчица? Сказал эдак-то и замолчал: поразмысли, мол. — Что — волчица? Зверь — волчица... — Нет, юнош. Волчица, допрежде всего, самая свирепая и самая верная мать... Она без пощады, обчертя голову, не исповедывая страха, мстит за своих детенышев! А у этой волчицы — я точно знаю, волче- нят или цыгане забрали, или они сгорели, когда весной палы шли. Она сейчас в таком обескураже, что не только вы, — добрый охотник у нее пардону запросит. Она отчаянная, клыки крови жаждют... — Так ведь у нас ружья, Аркадий Демьяныч. — Что ружья! Ружья ружьями а где порука, что завтра из этих стволов мы не будем палить над вашей молодой могилой? — Да уж не заест, поди... — Не заест?.. Вон и известный охотник, профессор Мантейфель, ручательство дает. Волк, пишет, он за всю предбывшую историю так за­ травлен человеком, что не смеет на него нападать. И я тому Мантейфе- лю верю. Но волк-то Мантейфеля не читал! Здесь у вас в Сибири я слы­ шал громадную массу рассказов, что он все-таки нападет и даже потер- певших-кусаных лично встречал. Как это объяснить? Так это объяснить! Сибирь заселялась позднее, и сибирский волк меньше террору перенес, чем, скажем, подмосковский, украинский, древний греческий и других держав волки. Колесил, колесил так-то, начал растолковывать Кешке, как волка на •прочих языках величают, а в конце околесицы к тому подвел: