Сибирские огни, 1959, № 6

драке или чтобы с дюжиной других «са­ врасов» с азартом посшибать бабки. Вот сверстник Парфеши — непуте­ вый Мирошка («Прощеный день»); у этого свои забавы: то перо из пету­ шиного хвоста выдернет, то сестер на святках в амбар запрет, то подойник сшибет камнем со столба... В этих и многих других рассказах! — горькое и трудное детство самого Ши­ лова, о котором он позже частенько вспоминал в кругу своих близких. Вот что рассказывает Шилов о своем детстве в неопубликованной автобиогра­ фии, хранящейся в архиве покойного писателя. Родился в 1885 году, «в семье безграмотного, покалеченного на золотых приисках... вековечного бедня- ка-хлебопашца... Нас, детей, расцветав­ ших в избенке на курьих ножках, было... 14 человек... Иногда отец уезжал [со мной] на золотой прииск купца-живо- дера Пушкарева. Мать каждый раз провожала его [и меня] горькими слеза­ ми, совала мне ib руку огурец, мор­ ковь... Восьми лет, увязая в глине «разреза» по колено, я в качестве коно­ вода «возил» тяжелыми таратайками на милой хромой [кобыленке] золотую РУДУ-». С горечью описывает Шилов, как глумились над маленьким коноводом отвратительный одноглазый отвальщик и сам владелец прииска «живодер Пушкаре-в»... Рассказ Шилова «Самородок» («За­ байкальская новь», 9 мая 1914 года) перекликается с этими его автобиогра­ фическими заметками. В рассказе опи­ сывается детство Васи Корытова, очень похожее на детство Степана Ши­ лова. Избенка без крыши, с косыми окнами и брюхатая; развалившийся дворишко, в нем две-три «животины», да и те так отощали, что й «бревном с места не сдвинешь». Васин отец, Нефед, попусту «чертомелил» на тяжкой работе: «мо­ тался весной на пашне до изнеможения, летом орудовал серпом и косою, а зи­ мой мерз в лесу, по дорогам, сгибал спину на гумнах». В поисках заработка Нефед уходит с сыном на прииск и ра­ ботает там от зари до зари, не выпу­ ская лом из рук, — он «желтел, чер­ нел» и, наконец, «превратился в ходя­ чий скелет»: ни здоровья у человека, ни денег. Но вот Нефед, уже собравшись воро­ титься в деревню, «развалил ломом коч­ ку» и нашел самородок. «Руки и ноги» у него «затряслись», он «упал брюхом на золотой камень». Он не спит, не раз­ водит костра, с оружием в руках кара­ улит самородок. И о чем только не меч­ тает осчастливленный находкой бедняк: как он выстроит лучший в деревне дом, как откроет торговлю, как, еще не до­ ходя до его дома, еще за порогом будет 1 «Думы Забайкалья», 15 января, 2 и 19 февраля 1912 года. ломить шапку деревенский воротила Прохор. Да только и самородок уже Нефеду ни к чему; ослабевший от изнуритель­ ной работы, Васин отец безнадежно больным остается на прииске, а Вася один-одинешенек отправляется домой — с самородком, но без отца... В рассказах Шилова о детстве и в других его предоктябрьских рассказах запечатлена реальная действитель­ ность современного Шилову Забай­ калья, в первую очередь забайкальской деревни. Бессмысленные и нелепые игры дере­ венской детворы, забитость детей, ран­ нее их участие в непосильной работе — все это было порождено всем укладом тяжелой и беспросветной крестьянской жизни. Во многих рассказах предрево­ люционной поры («Быль», «На кладби­ ще», «Тлен», «Паутовцы» и др.) Шилов показывает безрадостную жизнь сель­ ской бедноты, горе и нищету мужиков, горькую долю женщины-крестьянки, темноту, суеверия и пьянство, душащие деревню, убожество сельского духовен­ ства, беспомощность сельской интелли­ генции, произвол богатеев и чиновни­ ков. Неприкрашенная правда встает перед читателем из рассказов Шилова. Больной, хворый Корней вместе с сыном пашет, сеет, боронит под жгучим солнцем (рассказ’ «Перед урожаем»!). «Ну, -сын, кончили одну, теперь заборо­ ним, потом еще одну пашенку счере- дим... Проходит время, пашни покрылись всходами: «Как бархат!» — любуется полем старый Корней. И вдруг засуха, зеленя «свертываются трубкой», а вслед за суховеем — гроза. «Во всей деревне не осталось ни одной гряды — все сравняла и затопила вода». Корней при­ ходит на поле. «При виде жалкой, по­ трескавшейся глины, вперемежку с грязной травой, затянувшей его пашню, он присел на меже и заплакал. Да не так, как плачут бабы — громко и обильно, а молча, внутренними слезами и кровью». Изнуренного же непосильным трудом, Максима Зародова (рассказ «К новому»2) нищета и безземелье доводят до полно­ го отчаяния: «Мужицкой работой не бу­ дешь богат, а будешь горбат». Он по бревнышку разбирает свою избу, строит из бревен паром и плывет с женой и детьми вниз по реке, к неведомому го­ роду, покидая лесную деревушку, где родились и жили его деды и прадеды,— плывет «к неизвестному, хочет обресть счастье вдали от родины». Некоторые наблюдения для этих рас­ сказов Шилов позаимствовал из воспо­ минаний о собственных детских годах, но многое заново увидел и переосмыс­ лил позже, работая с шестнадцати лет ' «Думы Забайкалья», 17 июня 1912 года. 2 «Думы Забайкалья», 22 апреля 1912 го­ да. 11. «Сибирские огни» № 6.