Сибирские огни, 1959, № 6

статьях и речах великого преобразова­ теля театра,— потребуется и в этой об­ ласти свой Станиславский. Не сомнева­ юсь, что система эта будет когда-нибудь создана, что редакторское искусство по­ лучит прочную основу, какую получило благодаря Станиславскому искусство ре­ жиссера и актера, благодаря А. С. Ма­ каренко — искусство педагога, благода­ ря усилиям советской переводческой школы — переводческое искусство. Но для того, чтобы приблизить день, когда будет создана эта система, необходимо уже сейчас копить и обозревать матери­ ал, выносить на общественное обсужде­ ние проблемы редакторского мастерства, делать попытки хотя бы самых перво­ начальных обобщений. Я предлагаю вниманию читателя одну из таких попыток. Книга, из которой ни­ же публикуются две главы, называется «В лаборатории редактора» (ее подго­ товляет к печати издательство «Искус­ ство»). Автор рассказывает о творче­ ской лаборатории наших редакций. В книге много примеров из самых разно­ образных рукописей: автору хочется, чтобы утверждения его не были голо­ словны, чтобы читатель работал вместе с ним, к каждому выводу приходил вме­ сте с автором, как говорится «шаг в шаг». В книге немало выдержек из пи­ сем и статей мастеров нашего и прошед­ шего времени. Таким образом, в извест­ ной мере, книга эта посвящена и писа­ тельскому труду. А тем самым и лите­ ратуре — ведь оба они, и писатель и редактор, деятели советской литера­ туры. Главы «Не верю!» (о поисках людей одаренных) и «Расфасованные слова» (о возбуждении эмоциональной памяти) — это всего лишь первые главы буду­ щей книги. На дальнейших ее страни­ цах рассказывается о работе редактора над языком и стилем прозы деловой и художественной, о его организаторской работе, о редакционном коллективе, о некоторых вредных предрассудках, тор­ мозящих развитие редакторского искус­ ства и, наконец, о редакторской деятель­ ности С. Я. Маршака, одного из совет­ ских писателей, отдавших много лет ре­ дакторскому труду. „Н е верю !“ Д ело в том, что я — заядлый лите­ ратор,— писал Горький в 1910 году,— только увижу талант — так мне и захочется ковром лечь под ноги ему, дабы легко и без лишней траты сил шел он к своей высоте». Поиски людей литературно-одарен­ ных, талантливых — одна из непрелож­ ных забот советского редактора. В из­ мятом почтовом пакете, под штемпелем безвестного почтового отделения, всегда может таиться рукопись нового талант­ ливого автора. Хорошо, если это талант окрепший, зрелый, сразу захватываю­ щий глубиной мыслей, страстностью чувств, самобытностью. Такой талант сам заявит о себе, сам потребует к себе внимания. Но как не проглядеть ода­ ренность, скрытую первоначально под неумением, робостью, порою претензи­ ей, порою малограмотностью? Как обна­ ружить ее в ворохе графоманских упражнений и спекулянтских схем, как вовремя подать новооткрытому таланту руку, чтобы легче было ему идти «к своей высоте»? И крупный талант начинает порою не с верной дороги. Известно, что пер­ вая вещь, которую принес молодой Горький «учителю» своему, Короленко, была забракована старшим писателем. Но примечательно, что, отвергнув руко­ пись, Короленко не отверг автора. В этом сказалось его редакторское чутье. В неудачной рукописи, под наивностью, неумением и даже малограмотностью он разглядел «своеобразную силу» и сумел помочь этой силе найти применение, по­ мочь таланту выйти на дорогу. Признаков таланта много, но пере­ числять их нет смысла; всякий раз они предстают в новом сочетании, в новом обличии, которое учесть наперед невоз­ можно. «Поэзия — вся! — езда в не­ знаемое!» — говорил Маяковский. «Не­ знаемое» не подлежит предварительно­ му учету. Но есть один признак, безу­ словно присущий дарованию и постоян­ но подчеркиваемый большими художни­ ками в их беседах, письмах и статьях о литературе. Признак это безошибочный: ощущение правдивости рассказа, охва­ тывающее читателя, ощущение есте­ ственности происходящего. Читатель должен внутренне ахнуть: «Ну да, ко­ нечно, так, именно так,— удивительно, как до сих пор этого никто — и я сам— не заметил!» «В художественных ве­ щах надо,— говорил Лев- Толстой,— чтобы все было естественно, правдиво...» Естественность, правдивость требуется даже от таких, казалось бы, «противо­ естественных» произведений, каковы произведения фантастические. Фантасти­ ка — не произвол автора, не нелепость, не бред. Когда мы читаем новеллы Эдга­ ра По, романы Уэллса, фантастические повести Гоголя или Гофмана, нас це по­ кидает ощущение закономерности, обу­ словленности происходящего. Полет в фантастику совершает художник с трам­ плина реальной действительности. Сколько в фантастических повестях Го­ голя — хотя бы в невероятнейшем «Но­ се» — обыденного, бытового, зорко на­