Сибирские огни, 1959, № 6

Военный губернатор Забайкальской области Н. П. Дитмар представил III от делению требуемый список, и среди внесенных в него лиц упомянут и Н. Г. Чернышевский. О нем сказано: «ведет себя хорошо, а потому и заслу живает облегчения участи». Такая же характеристика дана и М. JI. Михайло ву. И ранее Дитмар доносил, что Ми хайлов «поведения хорошего, образа жизни скромного». Высказывание Дитмара о необходи мости облегчить судьбу Чернышевского и Михайлова основывалось на положи тельных отзывах о них хорунжего Саф ронова, под наблюдением которого нахо дились в Кадае все осужденные по по литическим и государственным делам. Никому в Кадае, очевидно, не было известно, что в секретном предписании было дано указание не включать в спи ски «участников польского мятежа» и лиц, оказывавших им то или иное со действие. Впрочем, все «государственные пре ступники», находившиеся на Нерчин- ской каторге, были далеки от мысли взывать к верховной власти о помило вании, а тем более верить в доброе же лание правительства облегчить их судь бу. Об этом меньше всего могли думать Чернышевский с Михайловым, которые, по словам А. И. Герцена, «ушли на ка торгу со святою нераскаянностью». Чернышевский особенно стойко пере носил все жизненные невзгоды и испы тания. Вот почему Андреоли называл его философом-стоиком. В своем днев нике он отмечал, что Чернышевский го ворил: «Хлеб, чай и книги — достаточ но для того, чтобы считать себя счаст ливым». Необычайная твердость духа этого человека восхищала иностранных пленников. ...В то время, когда группа отважных гарибальдийцев находилась в Петров ском заводе, сам Гарибальди был в Лондоне. На банкете, организованном А. И. Герценом 17 апреля 1864 г., он произнес речь, в которой приветствовал борьбу русского народа против царско го самодержавия. Гарибальди провоз гласил тост «за молодую Россию», ко торая, сказал он, «страдает и борется, как мы, и победит, как мы! За новый на род! Освободившись и одолев Россию царскую, он, очевидно, призван играть великую роль в судьбах Европы». Мысль о том, что русский народ бу дет играть большую роль в грядущих событиях мира, Гарибальди подчерки вал неоднократно и в дальнейшем. Кароли, Венанцио и Андреоли, как и Гарибальди, преклонялись перед рево люционерами России. Они со страст ной пытливостью расспрашивали у Чернышевского и Михайлова о револю ционном движении, о декабристах. Не надо забывать, что, находясь в течение полугода в Петровском заводе, они встретились там с одним из видных деятелей «Общества соединенных сла вян» И. И. Горбачевским, оставшимся по своей воле и после амнистии 1856 года до конца жизни в этом городе. Гарибальдийцы прекрасно отзывались об этом «старчище», который «со своим последовательным демократизмом, с определенностью своих симпатий к тру дящимся, и прежде всего, к крестья нам, и со своим одобрением революци онных методов ближе был к выступав шему в те годы на сцену новому рево люционному поколению, чем к своим старым друзьям по 14 декабря из Юж ного и Северного общества». Помимо декабристов, гарибальдийцы хорошо знали имена и дела петрашев цев, отбывавших до 1856 года каторгу в тех же местах, куда и их забросило царское правосудие. Лично знали гари бальдийцы и революционную моло дежь, прошедшую с ними через всю Си бирь или встретившуюся им в Петров ском заводе, например, Васильева, Волкова, Яковлева, Обручева и дру гих. Близко сошлись они и с предста вителями старшего поколения револю ционеров, например, с 42-летним Кра- совсним, приговоренным к смертной казни, но «помилованным» каторгой. Но в лице всех русских революционе ров, начиная от декабристов и кончая Михайловым и Чернышевским, гари бальдийцы Кадаи видели лишь одино- чек-борцов, а не вождей тех общест венных сил, которые творят преобра зования в стране. Вот почему они не верили в осуществление в Рос сии в ближайшее время идей этих ре волюционеров. Правильную оценку дея тельности русских революционеров этого времени дал через 50 лет В. И. Ленин. «Революционеры 61-го года, — писал он, — остались одиночками и по терпели, по-видимому, полное пораже ние. На деле именно они были великими деятелями той эпохи, и чем дальше мы отходим от нее, тем яснее их вели чие...». Но не только политические вопросы занимали умы узников Кадаи. Кароли, Андреоли, Венанцио проявляли инте рес к литературе вообще. Андреоли, например, выписывал сочинения Викто ра Гюго и других французских авторов, по прочтении книг пересылал их через комендатуру оставшимся в Петровском заводе полякам. Произведения польских писателей (Красинского, Словацкого) стали люби мыми книгами кадаинских узников. Чита ли они и Гейне «в изысканных перево дах Михайлова». Особый интерес гари бальдийцы проявляли к русской куль туре, к жизни и литературе новой для них страны, с которой пришлось им по знакомиться на длинном пути из Поль ши к восточным границам Сибири. В этом Н. Г. Чернышевский и М. Л. Ми хайлов были для них лучшими учите лями.