Сибирские огни, 1959, № 6

1864 года последовало повеление Алек­ сандра II «разместить в Нерчинских рудниках всех политических, осужден­ ных на каторгу, где они не могли бы иметь сношений с посторонними лицами и были бы заняты работами». Вот почему итальянцы и французы, доставленные в Петровский завод, были переведены за 1000 верст от него к во­ сточной границе России и после трех­ месячного перехода в половине декабря 1864 года размещены на рудниках и за­ водах Нерчинской каторги. На Кличкин- ский рудник попали Дие, Бенди, братья Меули, Клеречи; на Александровский завод — Джупони; на Кадаинский руд­ ник — Андреоли, Венанцио и Кароли. Кадаинский рудник с его тюрьмою считался одним из надежнейших. «На пространстве сотен верст в окружности безлесные, голые сопки. Ни деревца кругом, ни прохладной рощицы, ни светлого озера — все мертво, глухо, безжизненно». Такое безотрадное впе­ чатление вьтнес поэт П. Ф. Якубович (JI. Мелынин), отбывавший с конца 80-х годов каторгу в Кадае, известной своим суровым режимом. С прибытием в 1864 году новых пар­ тий осужденных старая тюрьма оказа­ лась малой. Каторжан вселяли в бли­ жайшие к тюрьме крестьянские избы. Тогда же приступили к постройке но­ вой тюрьмы на 300 человек. Профессор истории одного из париж­ ских лицеев Андреоли был помещен в том небольшом домике, куда, по выходе из лазарета, водворили и Н. Г. Черны­ шевского. Сохранилось фото домика и план расположения в нем комнат, на­ бросанный рукой Н. Г. Чернышевского. Комната его — первая на правой сто­ роне при входе в сени («моя комна­ та» — надпись Чернышевского). В сле­ дующей на правой стороне комнате большего размера жили «Семен Рафаи­ лович Стецевич и его друзья» (подпись Чернышевского), Рапацкий К. и Андрео­ ли Э.», налево от сеней находилась комната, где жил старик архитектор нерчинских рудников И. В. Барашев. Кароли и Венанцио занимали неболь­ шую ветхую избушку, по соседству с хижиной Н. Г. Чернышевского. Между Чернышевским и гарибаль­ дийцами тотчас установились дружеские отношения. Это и понятно, имя Н. Г. Чернышевского было хорошо известно в Италии, Франции, Польше. Гарибаль­ дийцы и поляки спешили выразить ему свое сочувствие, свою солидарность с его идеями. С другой стороны, у Чернышевского был особый интерес к этим людям. Ведь он помещал в 1 8 5 9— 1861 годах в «Со­ временнике» обширные статьи о собы­ тиях, происходивших в те годы в Ита­ лии. С большой любовью описывал он смелые подвиги волонтеров Гарибальди в Северной Ломбардии, считал действия Гарибальди, которым двигало искреннее желание освобождения отечества, заслу­ живающими самого точного изучения. Он писал: «Дивная энергия, выказанная волонтерами Гарибальди, была выраже­ нием народных сил Италии». Солдат прославленной «тысячи», с которыми Гарибальди предпринял 5 мая 1860 года знаменитый поход в Сицилию на помощь восставшим, Н. Г. Черны­ шевский считал «отборнейшими солда­ тами, каких только можно найти», «ни один и з них не отступит шага... каждый будет сражаться до последнего дыхания и дорого продаст свою жизнь». Кароли и Венанцио сообщили Черны­ шевскому много подробностей о борьбе гарибальдийцев за объединение Италии, о личных врагах Гарибальди, таких, как глава правительства Сардинии Кавур, старавшихся отделаться от национально­ го героя, любимца народа. Много цен­ ного сообщил и Андреоли, внимательно следивший из Франции за событиями, разыгрывавшимися в Ломбардии, Сици­ лии и в других районах Италии. При участливом отношении к больно­ му поэту Михайлову отдельных предста­ вителей администрации Нерчинской ка­ торги и узников Кадаинского рудника странным кажется утверждение некото­ рых исследователей о том, что Н. Г. Чернышевский, будучи на каторге, не сделал попытки сблизиться с Михайло­ вым, что установившиеся между ними отношения отличались холодностью, что на каторге «они встретились как совер­ шенно чужие люди». Эти утверждения основаны на воспо­ минаниях ссыльных Пантелеева, Шага- иова, Стахевича, которые в 1866 году встретились с Чернышевским в Алек­ сандровском заводе. Так, Л. Пантелеев сообщает: «Н. Г. после ареста Михайло­ ва как бы замалчивал его, точно без­ участно относился к постигшей его еудьбе. Впоследствии от одного поляка, бывшего одновременно на заводе с Чер­ нышевским, я слышал, что взаимные отношения Н. Г. и Михайлова на катор­ ге поражали не то холодностью, не то какой-то натянутостью». В 1946 году литературовед Б. П. Козьмин в своей статье в журнале «Во­ просы истории» № 7 напоминает, что на основании «Воспоминаний» Пантелеева «построена даже особая гипотеза для выяснения причин охлаждения Черны­ шевского к Михайлову. Согласно этой гипотезе, Чернышевский якобы на­ столько был недоволен прокламацией «К молодому поколению», что считал необходимым «отмежеваться от ее рас­ пространителя». Но никто из исследо­ вателей не дал себе труда проверить, не находятся ли эти гипотезы в проти­ воречии с достоверными фактами. А ведь Пантелеев в Кадае не был и по­ тому не является очевидцем взаимоотно­ шений Михайлова и Чернышевского. Б. П. Козьмин высказывает предпо­ ложение, «что Чернышевский умел по­ »