Сибирские огни, 1959, № 6

А что же стало с цыплятами? Их нигде не видно, но они, конечно, здесь на площадке, в траве. Попробую-ка разыскать их. Это оказалось не легким делом. На том месте, где Кучум застал выводок, я не нашел их. Куда же они могли деваться? И когда эти малютки успели на­ учиться так ловко прятаться? Я наклоняюсь к земле и вижу, один затаился между камней ни живой ни мертвый. Только внимательно присматриваясь, его можно заметить. А вот и другой. Но на этого без смеха смотреть нельзя: голову засунул под прошло­ годний лист, а сам весь на виду, воображает, что спрятался. Я вижу еще одно­ го, он лежит сверху на клочке коры, плотно прижавшись к ней, вытянув шею и закрыв глаза, уверенный, что в таком положении ему не грозит никакая опас­ ность. Я перекладываю его с коры к себе на ладонь и терпеливо наблюдаю, что же будет с ним дальше? Шду долго. Цыпленок продолжает лежать бездыхан­ ным комочком, даже сердечко его, кажется, не бьется. Не умер ли он? Начинаю присматриваться. Вижу, он осторожно, по-детски воровски, открывает один глаз, смотрит на меня и снова слепнет. А, думаю, хитрец, притворяешься. Но я не стал больше испытывать его терпение, кладу цыпленка на землю, отхожу, а сам оглядываюсь. Интересно же, как долго он будет изображать мертвого? Вижу, глухаренок опять осторожно открывает один глаз, осматрива­ ется, а другие все еще продолжают таиться, верят, что они надежно схорони­ лись. Вдруг мой цыпленок вскакивает и изо всех сил удирает без оглядки в кусты, смешно и беспомощно помогая бегу крошечными крылышками. Только теперь, видимо, услышав шорох травы, вскочили и остальные. Смешно качаясь на бегу, они тоже скрылись в кустах. Их оказалось шесть. Я уже возвращался, когда над площадкой послышался торопливый шум крыльев, это каиалуха прилетела к оставленным детям. Она уселась на листвен­ нице и с беспокойством стала осматривать площадку. Затем бесшумно опусти­ лась на землю, подняла высоко голову, чтобы дальше видно было, и осторожно стала звать детей: — Ко-ко-ко... А сама оглядывается, сторожит тишину, не прозевать бы врата... Я видел, как из кустарника разом выскочили бледно-желтые шарики, как они окружили мать и как та поспешно увела их в чащу леса от этого проклято­ го места. Уже на спуске с террасы мне встретился Кучум. Ну и прокатила же его капалуха! Кобель не отдышится, язык висит сбоку, как тряпка, морда растерян­ ная, — видно, понял, что обманула его птица. На обратном пути я захожу полюбоваться водопадом и вспоминаю про ду­ шистый рододендрон. Взбираюсь на левобережный борт, набираю целую охап­ ку цветов и с пахучей ношей возвращаюсь на стоянку. Марь неузнаваема: по ней, среди кочек бродит стадо пестрых оленей, ря­ дом со старой елью стоят палатки, пологи, горит костер, слышится человеческий говор. И как-то странно все это здесь на высоте скал, среди вечного безмолвия. Меня мучает нетерпение, хочется скорее заглянуть, что же нас ждет по ту сто­ рону водораздельной линии Станового. Во время обеда я вдруг замечаю, что Лиханов, доставший уже не первый большой кусок баранины с костью и поднесший его ко рту, вдруг замирает с от­ крытым ртом. Глаза устремлены вдаль, на склон горы. Мы все разом поворачи­ ваемся и смотрим туда и тоже замираем: по нашей, хорошо протоптанной тропе, запыхавшись, бежит усталая Майка! Поднимаемся и ждем — не появится ли следом за ней и Улукиткан? А Майка, выскочив на марь и увидав пасущихся оленей, палатки, дымоку­ ры, людей, словом все то, что окружало ее с рождения, к чему она привыкла, вдруг остановилась. В ее застывшей позе, в раздутых ноздрях, в больших чер­ ных глазах, даже в дыхании — радость.