Сибирские огни, 1959, № 6

— Почему же ты так вдруг засобирался?.. — Далеко уйдем — не выдержу, опять беды со мною наберешься. Отпу­ сти старика, — и он строгим, просящим взглядом посмотрел на меня. Рядом гасли последние вспышки костра. От реки полз туман седыми лохмами. Наступило самое глухое время ночи: без звуков, без шороха, и толь­ ко где-то за темными грядами лиственниц невнятным шепотком играли бубен­ цы да изредка властно ухал филин. Мы оба молчим. Меня этот разговор застал врасплох. Я не ожидал, что старик преподнесет мне такой неприятный сюрприз. Ведь и ему не так легко проститься с нами. И мне невольно вспомнился наш длинный тяжелый путь по скупой, забытой людьми земле: купуринекие наледи, пурга на перевале, сон под снегом, горькие дни путешествия с ослепшим Улукитканом. Снова замаячила перед взором и та кривая березка, что стояла на краю моей жизни... Мысль о том, что нас покидает человек, которому мы все обязаны своим успехом, а я и жизнью, — больно сжала сердце. Но имею ли я право уговаривать старика? За восемьдесят лет своей жиз­ ни он научился управлять собою. Пусть решает сам, как ему лучше посту­ пить? Все это нагрянуло неожиданно, и я не могу прийти в себя. А старик, пону­ рив голову, сидит задумчивый, но живая игра морщин да содрогание ресниц и губ выдают внутреннюю борьбу, видно, и у него тугой косой сплелись мысли... — Ты о чем сейчас думаешь, Улукиткан? — не выдерживаю я. Он поднимает на меня печальные глаза: — Надо бы самому проводить вас за хребет, да не вернуться мне одному. Вот и думаю, как пойдете дальше, — места дикие, горы, чаща. Не везде реки бродить можно. Сердце мое долго болеть будет. — Нам не легко будет без тебя, Улукиткан. Старик проводит рукой по морщинистому лбу, словно хочет отстранить ка­ кие-то мысли: — Ты напрасно думаешь, если дятел не стукнет, то день не начнется. Как-нибудь пройдете, а старика не тащи дальше... Когда нет пороха, ружье — только тяжесть. Теперь я окончательно поверил, что старик всерьез решил покинуть наш табор. — Хорошо, Улукиткан, ты поступишь так, как подсказывает тебе твое сердце. Ты слишком много сделал для нас, чтобы мы не согласились с твоим решением. Я верю в твое истинное желание сопровождать нас и дальше, но ты действительно уже не в том возрасте, чтобы слепо подчиняться желанию. Уж если ты решаешься вернуться, скажи, что тебе нужно для обратного пути? — Пусть Майка пойдет со мною, она принесла мне много счастья, больше старику ничего не надо. — Майка пойдет с тобою, и ты возьмешь все необходимое, чтобы в пути не думать об одежде и пище, а об остальном мы побеспокоимся сами. Не думал я, Улукиткан, что сегодняшний счастливый день закончится для нас так печаль­ но... Тяжело расставаться с тобой... — Когда я был слепой, то узнал своих друзей; мне тоже больно бросить их, да что поделаешь. Старый люди все равно что птица без крыльев. Ты не обижайся... — и Улукиткан, растревожив головешкой затухающий костер, дол­ го смотрел, как тлели в синеватых вспышках угли. ...'Когда я проснулся, все были на ногах. Из тайги к дымокурам пришли олени. На огне доваривался завтрак. Первая мысль была об Улукиткане. Я оделся и вышел из палатки со слабой надеждой, что он за ночь изменил свое решение. Но старик уже собрался в обратный путь. Одет он был точно так же, как при первой нашей встрече на Зейской косе: на нем была все та же старень­ кая дошка, вся в заплатках, без шерсти, со следами костров, дождей, длитель­ ных походов, и лосевые штаны, перехваченные ремешками ниже колен. На но­ гах новые олочи, будто нарочно припасенные для этого случая. Спецодежда, в