Сибирские огни, 1959, № 6

В лагерь вернулись до захода солнца. Василий Николаевич с Лихановым ушли на охоту на тот самый голец, куда ходили мы с Улукитканом в первый день, но еще не вернулись. Трофим и Глеб наготовили дров, но обеда не вари­ ли: ждут охотников. Обед — хорошо, но мы с Улукитканом не отказываемся от чая. Чай в по­ ходной жизни имеет свою несравненную прелесть, и пьешь его всегда с необык­ новенным наслаждением. Вспыхнул костер, закипел чайник; мы еще не успели взяться за кружки, как вскочил Кучум и насторожился. Из чащи появилась Бойка. Она с разбега бросилась ко мне, лизнула Улукиткана, затем подошла к сыну. Тот обнюхал ее всю: губы, шею, бока, грудь, и я подумал: вероятно, Кучум пытается уга­ дать, где была мать, какие события ее сопровождали и довольна ли она своей прогулкой. — Глеб, — говорит Улукиткан, — надо много дров готовить, сегодня долгий ночь будет. — Почему долгий, разве ты не устал? — Устал, да ничего, Василий зверя убил, зубам работы хватит на всю ночь. Мясо есть, так сон в обиде не бывает. — Откуда ты узнал? — удивляюсь я. — А разве ты не видишь, как долго Кучум обнюхивает Бойку, она при­ несла запах убитого зверя, иначе он даже не подошел бы к ней. Василь обя­ зательно убил, — уверенно заявляет старик. А в это время слышится треск сучьев, шаги, раздвигается чаща. На по­ ляну выходят Лиханов и Василий Николаевич, на сгорбленных спинах они не-' сут по полтуши барана. Мы помогаем охотникам снять добычу. Лагерь оживляется. Вспыхивает об­ новленный костер, гремит посуда. От радости не знаем, куда посадить Лихано- ва и Василия Николаевича. Они принесли в лагерь запах свежей баранины, растревожили наши аппетиты. Да разве только наши? Посмотрите, как Кучум нацелил глаза на куски, облизывается, сгоняя с губ набегающую слюну. Над огнем повис тяжелый котел. Пополз по тайге запах парного мяса. Люди повеселели и оттого, что наконец-то найден перевал, и оттого, что к ужи­ ну будет, наконец, подана ароматная баранина именно в этот торжествен­ ный день! Тут уж было за что выпить по стопке коньяку. Я не ошибусь, если скажу, что среди парнокопытных зверей, заселяющих обширную Сибирь, мясо снежного барана по вкусу не имеет себе равного. В нем, к знакомому запаху обыкновенной баранины, примешивается тонкий, све­ жий аромат альпийских лугов. Мы долго сидим за ужином. Над лагерем трепетно и ярко мерцают звезды. Дремлют утесы-великаны. Молчит задумчивая старушка-тайга. Живет только костер да людской говор... — Ты что-то, Улукиткан, грустный? Нездоров, что ли?.. — спрашиваю я старика, когда мы остаемся вдвоем у затухающего костра. Он смотрит на меня спокойно, но глаза печальные. Молчит; хмурятся гу­ стые брови. Мысли где-то далеко. Но вот морщины на его лице как бы оживают. — Улукиткан обещал тебе показать перевал? Показал. Теперь сердце старика не болит, можно оставить твой табор. Стар я идти дальше. Зачем уно­ сить свою могилу так далеко от мест, где вся жизнь... — Неужели ты, Улукиткан, решил нас покинуть? Ты же хотел на перева­ ле поохотиться за бараном... — перебиваю я его. — Человек хочет много, да руки короткие. У оленя одна думка — ягель; у меня одно горе — старость. Куда мне с ней идти? Кому надо мое горе! — Ты плохо себя чувствуешь? Скажи, что болит, я дам лекарство, а ут­ ром вызову по радио врача. — Нет, не надо. Сколько латок не клади на старые штаны, они новыми не будут.