Сибирские огни, 1959, № 6

связь с какими-то событиями, разыгравшимися вчера в ущелье восточного истока. Трофим, несомненно, слышал, как приближался Глеб, шаркая ногами по гальке, как остановился возле него. Но даже не обернулся. А парень стоял пе­ ред ним с опущенными руками. С минуту длилось томительное молчание. Но вот Трофим приподнялся, стал, не торопясь, выкручивать рубаху. Что ему ска­ зал Глеб — мы не расслышали, но тот вдруг повернулся к нему и, широко раз­ махнувшись, ударил его по лицу туго скрученной рубахой. Глеб пошатнулся, взмахнул руками, рванулся было вперед, но из-под ног выскользнули камни, тело изогнулось в последней попытке удержаться, и он- упал в воду, подняв над собою столб брызг. Трофим, все так ж е не торопясь, поймал Глеба за ноги, помог ему вы­ браться из воды. — Рано совесть размотал, хорек бесстыжий, даже не краснеешь, — ска­ зал он, доставая кисет. За внешним спокойствием Трофима пряталась буря. Это было видно по вспыхнувшим) на лице багровым пятнам, по тому, как дрожали руки. Давно я не видел Трофима в таком возбужденном состоянии, но необыкновенная внут­ ренняя сила сдерживала гнев этого человека. Глеб стоял мокрый, жалкий, одинокий. С его одежды ручьями стекала во­ да. И опять с минуту они стояли рядом, друг против друга, в оцепенении. И. вдруг Трофим повернулся к Глебу, бесцеремонно стащил с него мокрую тело­ грейку, выжал из нее воду и подошел к костру. Он не оправдывался. А люди в ожидании молчали, все еще находясь под впечатлением этой неприятной сцены, не зная причин. И Трофим не выдержал,, пояснил сдержанно: — Вчера отстал с продуктами, сожрал все один и дальше не пошел. Пусть знает, что стоит в тайге кусок лепешки. Что Трофим вернулся голодным, это было видно по тому, как много и жадно он ел за ужином. А тем временем густой туман воровски, незаметно сполз с утесов на дно ущелья, и черная темень окутала лагерь. Я сидел у костра за работой. Надо было приготовить очередную радиограмму в штаб и ответить начальникам пар­ тий на их запросы. Улукиткан починял седло, подаренное ему Тешкой, а рядом с ним сидел Глеб. На его сумрачном лице плясали кривые блики пламени. — Слушай, Улукиткан, почему на меня все нападают? — спросил он то­ скливым голосом. Старик отложил седло, посмотрел на него долгим, пытливым взглядом. — Зачем пришел к нам в тайгу? — вдруг спросил он. — Если твои руки, от работы бегут шибче ног и друг тебе не надо — один все хочешь, то пропа­ дешь тут, как коршун без крыльев. Руки твои, как тряпки, а вот во рту у тебя не язык, а бешеная собака, я думаю. Научись молчать. Улукиткан, считая разговор законченным, взял в руки седло и, отвернув­ шись от Глеба, занялся починкой. Но его последняя фраза глубоко запала в мо­ ей памяти. Мне даже показалось, что я сделал какое-то большое открытие. «Нау­ чись молчать» — разве это не житейская мудрость, родившаяся вероятно еще в древности и не потерявшая и теперь своей свежести. Какое ценное качество человека — уметь молчать, когда трудно. Шаль, что до такой простой истины не додумался сам и познал ее поздно. Через полчаса лагерь засыпал. Из далеких равнин набегал теплый вете­ рок, шелестя сонливой листвою. Погас и костер. Возле него сидел Глеб, одино­ кий, как пень в степи, забытый всеми. Мне было жаль его, но я подумал: пусть остается, пусть до конца выпьет горькую чашу раздумья. Так скорее опомнится. Но когда я засыпал, услышал голос Трофима: — Иди, черт поперечный, ко мне в полог. Тебя, шкодника, даже на ночь- никто не позвал...