Сибирские огни, 1959, № 5
ников, было множество всякого зверя — не только белок, диких коз, ка банов, но и медведей. Водились там и лоси, и свирепая хищница-рысь. Чем дальше, тем суровее, величественнее становилась тайга. По обе стороны малоезженой, ухабистой дороги, толпились высокие, могучие лиственницы, столетние сосны. Толстые, узловатые корневища их, при чудливо извиваясь, выступали из-под земли вдоль и поперек дороги. Солнечные лучи, пробиваясь сквозь густую хвою деревьев, пятнами ло жились на дорогу. Здесь даже в жаркое время царит прохлада. В одном месте дорога шла над крутым каменистым обрывом. Отсюда, сквозь ред колесье, открывалась широкая долина Ингоды, виднелась линия желез ной дороги, маячила какая-то деревушка вдали, темнели пашни на ела нях. В другое время Егор остановился бы здесь, полюбовался бы Инго- дой, но теперь ему было не до этого. Он торопил и торопил коня. Скорее! Скорее!.. ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ Сердце у Егора забилось сильнее, когда вновь увидел он с горы Антоновку, ее широкие песчаные улицы, дома, огороды, редкие садики. Но главное, на что так долго и пристально смотрел он, была знакомая до мелочей усадьба Пантелеевых. Отсюда ее видно, как на ладони: доброт ный, на высоком фундаменте, дом с белыми ставнями и заново покра шенной зеленой крышей: четырехугольник ограды с амбарами, сараями, а на задворках — вон он, почерневший от времени омет соломы. Так его и не трогали! Тот самый омет, под которым провел Егор столько счастливых часов с Настей. «Настя! Дома ли она, милая моя?» -— взволнованно думал Егор, не сводя глаз с усадьбы Саввы Саввича. Но, как ни напрягал он зрение, ни в ограде, ни около дома так и не увидел он ни одного человека. Да и вооб- ще-то в улицах пустынно, все — от мала до велика — на покосе, дома лишь старики, старухи да бабы с малыми ребятами. Заявиться прямо к Савве Саввичу Егор счел неуместным, решив заехать лучше к Архипу Лукьянову. Дома у Архипа оказалась одна его старуха, бабка Василиса. Она несказанно обрадовалась нежданному гостю, и пока он расседлывал, уст раивал под навес коня и умывался, старуха вскипятила самовар. Угощая Егора, старуха без умолку сыпала словами, рассказывала про свое житье-бытье. От нее и узнал Егор, что Настя, вместе с ребенком, уеха л а на дальние покосы Саввы Саввича, в падь Глубокую. — Как она из себя-то выглядит? — допытывался Егор. — А что же она, ничего-о. Первое-то время, после тебя, тосковала шибко, похудела и с лица спала, а энтот год опять поправилась. Она ведь дома-то мало и обреталась. Зимой, до самой весны, на заимке жи ла, а летом — то на покосе, то на страде. Даже и весной-то на заимке жила, робила там на пахоте, и боронила, и быков иной раз гоняла. И вот так кажин год, и парнишонка с собой возит. — А он, сынок-то у нее как? — Боевой, толстенький такой. А уж лицом-то, и глаза, и волосья, как вылил, — на тебя запохаживает. Я ведь, Егорушка, все-е знаю, у Насти от меня тайнов нету. Порассказав о Насте, бабка снова заговорила о своей жизни, не замечая, что гость ее не слушает. Плотно пообедав, он отхлебывал из стакана чай, невпопад поддакивал бабушке, а мысленно был далеко от сюда, там, где находилась его Настя.
Made with FlippingBook
RkJQdWJsaXNoZXIy MTY3OTQ2