Сибирские огни, 1959, № 5

к нам выехала следственная комиссия. Я лично уверен, что все будет улажено, виновники будут наказаны... Рогалев молча покивал головой в знак своего согласия с начальни­ ком. — А поэтому, — продолжал Забелло, — прошу вас, господа, пре­ кратить голодовку. Рогалев, пристально глядя на Губельмана, снова кивнул, как бы приглашая его дать свое согласие на прекращение голодовки. Губельма- ну было известно, что врач сочувствует политическим, но не считал себя вправе отвечать за всех. Поэтому Губельман решил сначала посовето­ ваться со всеми заключенными. — Хорошо, господин полковник, но я прошу вас дать нам срок по­ думать, обсудить ваше предложение. — Отлично! — Забелло согласно кивнул головой и вышел из каме­ ры вместе с Рогалевым. Сразу же всколыхнулась, закипела вся камера: — Конец голодовке! — Нет, не сдаваться! — Конечно, надо кончать! — Следственная комиссия едет, это очень важно... — Но наши товарищи погибли, а мы... •— Мы еще отомстим палачам! Наконец, когда в камере поутихло, слово взял Губельман. — Я думаю, товарищи, что мы, хотя и очень дорогой ценой, все же добились победы. По-видимому, телеграмма наша в Питер дала толчок делу. Возможно, этого сатрапа Потоцкого будут вынуждены убрать от нас, но дальнейший ход событий покажет, что нам делать. Многие товари­ щи тяжело страдают от голодовки, а нам нужны силы для борьбы. Ее еще много предстоит нам.... — Правильно! — Голосуй, товарищ староста! Андрей, как во сне, слышал, что говорил Губельман, да и видел его, как сквозь туман. Привалившись спиной к стене, он сидел в полудремо­ те на койке, безвольно опустив закованные руки. Ему уже не хотелось есть, тяжелый, как свинец, сон давил на голову, на плечи, глаза же были открыты, но ничего не видели. — Андрюха! Ты спишь, что ли? — подтолкнул его в бок локтем сильно забородатевший Степан. — Поднимай руку! Конец голодухе... — A-а... чего? — очнулся Андрей и хотел было поднять обе руки, но лишь только звякнул кандалами, и руки опустились еще ниже, мелко подрагивая бескровными длинными пальцами. — Эх, Степа! — как вздох, вырвалось у Андрея из груди. Ему хоте­ лось сказать своему другу еще что-то, но не хватило сил, и только где-то глубоко в себе он почувствовал, что ему хочется жить, видеть свет... Время подходило к полудню. Косые солнечные лучи пятнами пол­ зли по тюремному полу. Сквозь толстые решетки виднелось небо, а в приоткрытые форточки доносился запах весны. ...В камеру принесли еду: хлеб, котел жидкой пшенной каши и моло­ ко. Вместе с поварами пришел фельдшер Крылов. Он выдал всем заклю­ ченным лишь по одному стакану молока. — Ну что это за еда? — проглотив одним духом молоко, недовольно сказал Степан Швалов, смахивая капельку, застрявшую у него в боро­ де. — Мало, господин фельдшер... — Прибавьте еще, Тихон Павлович, — раздались просьбы. Но Крылов был неумолим. — Нельзя, нельзя, братцы. Я знаю, что делаю. Немного погодя вы­