Сибирские огни, 1959, № 5

не отрываясь, смотрел на яркую зелень гор, вершины которых видне­ лись из-за высокой стены тюремной ограды. Лучшей порой для Степана стала ночь, когда удавалось уснуть... Во сне он вновь видел себя вольным: то в сотне среди друзей-казаков, то дома в родной станице, работал в поле, ходил по зеленому лугу, купал­ ся в реке или мчался куда-то на резвом скакуне. Иногда видел и Н а­ стю — такой, какой была она в родной деревне, и тогда заново пережи­ вал свою первую любовь. Приснилась ему однажды первая встреча с Егором Ушаковым, потом — неудачная погоня... И странное, смешан­ ное чувство почти заглохшей радости с теплым дружеским отношением к Егору колыхалось в его душе. И случалось, горько, по-детски, плакал Стёпан, проснувшись и ощутив на руках и ногах кандалы. Длинными казались Степану дни, которых впереди еще такое непо­ мерное множество. Привалившись спиной к стене и обхватив колени ру­ ками, подолгу сидел он на нарах без всякого движения. «Двадцать пять лет, — с ужасом думал он, глядя на закопченное, зарешеченное окно, — стариком выйду отсюда! Да... выйду ли еще? Эх, лучше бы уж сразу... как Индчжугова!» Старался Степан думать о чем-нибудь другом, но мысль упорно возвращалась к одному и тому же. И тогда он пытался представлять себе судьбу Чугуевского — еще более страшную, и подолгу молча смотрел на товарища. Исхудавшее лицо Ан­ дрея густо заросло бородой, щеки ввалились, он не мог спать по ночам и едва прикасался к еде. Соседом Чугуевского по нарам оказался политкаторжанин Жбанов. Среднего роста, блондин с живыми серыми глазами, Жбанов отбывал каторгу в Акатуевской тюрьме, бежал оттуда, после трехлетнего пребы­ вания на воле был арестован, опознан, осужден вторично и с этой же партией пришел в Зерентуй. Видя угнетенное состояние товарищей по несчастью, Жбанов пы­ тался утешить их, заговаривал с Чугуевским, но тот или вовсе уклонял­ ся от разговоров, или отвечал односложно, неохотно. Только к концу второй недели понемногу втянулся Чугуевский в разговор со своим об­ щительным соседом. Разговор зашел о порядках в этой тюрьме. — Это еще что. Вы бы посмотрели, какой ад в Акатуе. Особенно при Бородулине. Что, мерзавец, творил!.. — Где же он теперь? — заинтересовавшись рассказом, спросил Чу­ гуевский. — Убили его в 1906 году. Политзаключенный Иванов его угробил — собаке собачья смерть. После окончания карантина заключенных распределили по разным камерам. уКбанов, Чугуевский и Швалов попали в шестую, где помеща­ лись политические. Камера эта находилась на третьем этаже. Из двух окон ее хорошо видно окруженное горами село Горный Зерентуй, речку, мост через нее и широкий, проторенный ногами каторжан, тракт с белы­ ми столбиками на косогоре. Не успел Чугуевский и оглядеться на новом месте, как дверь в ка­ меру открылась и дежурный надзиратель, появившись на пороге, спро­ сил: — Кто из вас Чугуевский? Вздрогнув от неожиданности, Андрей поднялся с койки, на которую только что присел: — Я — Чугуевский. — В караулку вызывают, на свидание. — Свидание? — еле слышно переспросил он, судорожно хватаясь за стену, и, опомнившись, заторопился: —- Да, да, сейчас я, сию минуту. Он и радовался встрече с родными и в то же время страшился ее.