Сибирские огни, 1959, № 5

от главного корпуса тюремный лазарет с аптекой и больничными па­ латами. С восточной стороны к тюрьме примыкали складские помещения, цейхгаузы, овощехранилища, ледники, солдатские казармы, конвойной команды и стрелковой роты. С северной стороны по косогору, до самого арестантского кладбища, протянулась роща из лиственниц, сосен и берез, вперемешку с кустами яблони. Западнее тюрьмы находились большие дома начальника Нерчинской каторги1, начальника тюрьмы, их помощ­ ников, а также почта, тюремная контора. Снаружи все это выглядело неплохо, мирно, ибо толстые стены тюрьмы не выдавали того, что твори­ лось внутри, надежно скрывали от постороннего глаза страдания уз­ ников. Сюда, за многие тысячи верст, шли под охраной штыков, тяжко зве­ ня кандалами, борцы за народ, за свободу. Не всякому было по силам это долгое-долгое шествие на каторгу, и многие гибли в пути. И не в диковину были случаи, когда рабочие по проводке телеграфной линии вдоль Сретенского тракта, копая ямы под столбы, натыкались на скеле­ ты людей со ржавыми кандалами на ногах. Немало каторжников, претер­ пев ужасные страдания, обрели себе могилу здесь, по дороге на катор­ гу и в самом Горном Зерентуе. Пологий склон сопки, где приютилось арестантское кладбище, густо пестрит могильными холмиками. Кое-где торчат и новые, и почерневшие от времени, деревянные кресты. На не­ которых могилах лежат тяжелые, из неотесанного камня, плиты, и чьей- то заботливой рукой выщербленные надписи на них извещают об име­ ни и фамилии погибшего. Старожилы знают и такой случай, по рассказам очевидцев, когда недалеко от тюрьмы, около сопки Трехсвятительской, погибли во время обвала в шахте тридцать восемь человек. Это были каторжники, работав­ шие на добыче железной руды, все они остались в шахте навечно, по­ гребенные в ней заживо. Теперь уж имен и фамилий погибших не помнят в народе... И вот в эту Горно-Зерентуйскую тюрьму прибыли в числе других Швалов и Чугуевский. Первые две недели вновь прибывших не выводи­ ли на работу, во время прогулок изолировали от прочих каторжников и содержались они в особой «карантинной» камере. По-разному вели себя в камере новые заключенные. Одни собира­ лись группами, отводили душу в разговорах. Другие старались уеди­ ниться, молча предавались горестным размышлениям. Высокий, угрюмо­ го вида татарин целыми днями бродил по камере, тихо звеня кандала­ ми и, заложив руки за спину, о чем-то сосредоточенно думал. Нашлись и такие, что почти не горевали, даже шутили и смеялись. Особенно от­ личался этим юркий, небольшого роста, чернобородый конокрад Трошка. Рассказывая о своих похождениях на воле, он сочинял всякие небыли­ цы, хвастал своим умением воровать лошадей. Исхудалый, с обострившимися скулами Степан, на посеревших ще­ ках которого уже появилась борода, казался намного старше своих два­ дцати трех лет. Гнетущая тоска по воле, мысль, что в тюремных стенах пройдет вся молодость, лучшая пора его жизни, — словно сковывала Степана, парализовала все движения этого; совсем недавно энергичного, лихого казака, одного из лучших джигитов в сотне. Когда всю камеру выгоняли на прогулку, Степан — в отличие от других — не прохаживался по песчаной площадке, а, отойдя в сторонку, 1 В систему Нерчинской каторги входили следующие тюрьмы, расположен­ ные в Восточном Забайкалье: Берлинская, Акатуевская, Алгачинская, Када- инская, Котумарская, Горно-Зерентуйская и женская Мальцевская тюрьма.