Сибирские огни, 1959, № 5

Как один человек, ахнула вся сотня, удивленный шепоток прока­ тился по рядам, а глаза всех устремились на Григория, когда его выве­ ли из собрания. Спустившись с крыльца, Григорий на миг приостановился, быстро оглянул всю сотню и, увидев Устюгова, левой рукой показал ему на свой синяк. Ничего не поняв, Устюгов смотрел на него и, глядя ему вслед, напряженно соображал, о чем же это маячил Григорий? Гауптвахта, переделанная из ббыкновенного деревенского амбара, состояла из коридора, служившего караульным помещением, и двух ка­ мер для арестованных. В камере Григория с маленьким зарешеченным окном на запад имелись нары человека на четыре и одна табуретка. Чувство непомерной усталости и жалости к самому себе овладело Григорием, когда за ним захлопнулась дверь камеры и в замке проскре­ жетал ключ. Он сел на табуретку, облокотившись на колени, опустил голову на руки, задумался. Очнулся он от негромкого стука в дверь, подняв голову, увидел в дверном глазке устремленный на него взгляд часового. Григорий встал и, подойдя ближе, узнал казака третьей сотни Ивана Рудакова. — Чего они тебя? — шепотом спросил Рудаков. — Заподозрили, что ли? Григорий, чувствуя, как к горлу его подкатывается комок, глухо кашлянул, помял рукой шею. — Худо дело, Иван... засыпался на допросе. — Что же теперь? — Известное дело... кх... полевой суд, ну и... кх-кхх... расстрел. — Неужели?! — Конешно. — Тогда сбежать тебе, да и всего делов. — Сбежать? — переспросил Григорий, и глаза его загорелись на­ деждой. — Оно бы... да как сбежишь-то? — Дурак будешь, ежели не сбежишь. Ты пока помалкивай, я пого­ ворю с ребятами, што-нибудь придумаем. Ты Чугуевскому скажи или Погодаеву, — Индчжугов говорил торопливым, хрипловатым шепотом, — они помогут, людей наберут, сколько потребуется. — Сделаем, Григорий, не беспокойся, — заверил Рудаков и отошел к двери, так как с крыльца раздался условный стук в дверь наружного часового — к гауптвахте подходил дежурный офицер. А следствие продолжалось. Вызванный на допрос и не предупреж­ денный Григорием, Устюгов на неожиданный вопрос следователя: «С кем вчера боролся?» — ответил, что он не боролся ни с кем. — А ну, подумай хорошенько, припомни. Устюгов, подняв глаза к потолку, понапряг память, но, так и не вспомнив, отрицательно покачал головой: — Никак нет, ваше благородие, не боролся. — Йи с кем? — Так точно, ни с кем. — Так, — следователь записал показания Устюгова. Заставил его, ввиду безграмотности, приложить к написанному смоченный чернилами, дожелта прокуренный палец руки. — Можешь идти и пошли ко мне вахмистра. После допроса Устюгова следователь еще больше утвердился в ви­ новности арестованного Индчжугова и приказал произвести обыск в его палатке. При обыске было обнаружено, что у Швалова запачкан кровью матрац. Степана сразу же арестовали, а вскоре и Чугуевского — у него