Сибирские огни, 1959, № 5

В начале романа мы видим чрезвычай­ ную точность, доскональность и логиче­ скую последовательность всех обстоя­ тельств, которые подводят Бородина к военному периоду его жизни. А потом вдруг происходит убийственный сбой, который композиционно очень вредит книге. Вдруг Бородин исчезает из поля зрения, уходит на фронт, затем прихо­ дит с фронта, и лишь постепенно начи­ нает вырисовываться его подлая роль, которую он сыграл там, оказавшись де­ зертиром, трусом и т. д. Чтобы книга была более целостной и чтобы в ней не было никакого эле­ мента интриги (сейчас в книге нет лож­ ной интриги, это—социальный роман),— я полагаю, что в третьей части лучше было бы показать Бородина на фронте. И затем, мне кажется, в самом кон­ це А. Иванову несколько изменило чув­ ство меры. Моментами он переходит в изображении Григория Бородина в со­ знательный гротеск, даже в плакат, и это не идет на пользу книге, потому что появляется другая манера и книга те­ ряет в цельности. Описание обыска, когда вскрывается последний тайник подвала, чрезвычайно натуралистично. Не надо впадать в гре­ хи натурализма, а в романе — особен­ но в четвертой части, — имеется целый ряд мест, которые выпадают из общего плана книги. Пусть не все автору удалось сделать в романе сообразно поставленной зада­ че, пусть есть здесь и срывы, а иногда где-то дрогнула у него рука, но это только отдельные ошибки, и ошибки роста. А в целом мы все можем сказать, что растет очень серьезный и интерес­ ный писатель!». Выступивший затем П. Шебунин го­ ворил об умении А. Иванова мыслить образами, находить яркие детали, поз­ воляющие раскрыть души героев. Осо­ бенно интересно и сильно выписан об­ раз Григория Бородина. Обаятелен об­ раз Дуняши. В советской литературе он займет достойное место. Это — большая победа автора. Дуняша хоро­ ша не только своей беззаветной лю­ бовью к Веселову, но и большой чело­ веческой силой, которая постоянно устрашала Григория, заставляла его от­ ступать перед нею. Большой натяжкой считает П. Шебу­ нин факт избрания Григория председа­ телем колхоза. В деревне было уже не­ мало активных людей, которых читате­ ли успели полюбить, а на собрании они вдруг оказались безмолвными. Этому просто не веришь. Неоправдан© и пове­ дение Пьянкова, который знает о пре­ ступлениях Григория на фронте и мол­ чит. Не такой у Пьянкова характер, чтоб молчать об этом, ждать, а не ис­ кать свидетелей. Н. Емельянова обратила внимание на современность романа. «Мне этот роман и весь этот материал,— сказала Н. Еме­ льянова,—показался настолько обращен­ ным к живущему сейчас и настолько приковывает наше внимание к тому тя­ желому и страшному, что, к сожалению, еще доходит к нам из той глухой поры, которая так уродовала людей, что во­ прос о несовременности произведения даже и ставить нельзя». «Я поставил целью показать, как со­ ветская действительность очищает лю­ дей от скверны капиталистических пере­ житков», — сказал А. Иванов, и эти слова целиком воплотились в произве­ дении и подтверждаются впечатлением, которое у меня осталось от романа. По мнению Н. Емельяновой, Григо­ рий Бородин — новый образ в совет­ ской литературе. Подобный характер в нашей литературе еще не был показан с такой яркостью и силой. Несколько критических замечаний высказал О. Хавкин. «Я должен чисто­ сердечно сказать, что очень многое в романе меня озадачило. Прежде всего, я почувствовал здесь перо большой си­ лы, и драматической и лирической, и хотя многое во мне сопротивлялось и протестовало, но я читал роман с боль­ шим увлечением. Меня, прежде всего, заставил рассуж­ дать и размышлять сам Григорий. Он выписан с большим темпераментом и большой силой, и надо сказать, что про­ вести такую фигуру с молодости и до последних дней с такой последователь­ ностью, силой и темпераментом,— для этого надо иметь уже накопившееся ма­ стерство и разумное понимание того, что делаешь. Но мне показалось, что в образе Гри­ гория Бородина есть какие-то черты па­ тологии, отклонение от нормы человече­ ского поведения. Ожидание нового убий­ ства и нового уничтожения Григорием очередного противника убивает пред­ ставление о Григории, как о социаль­ ном явлении. Я согласен с мнением Д. Нагишкина, что вторая половина романа написана несколько в другой манере, и здесь ав­ тор в чем-то себя обкрадывает. Возьмите Аниску в первой половине романа и во второй. Вы запомнили ее с необыкновенно синими, до черноты глазами. Это нищенка, болезненная девушка, во второй части романа со­ всем другая. Она отступает на второй план и рисуется, как мать Петра, как забитая жена Григория. И только в кон­ це автор вспомнил, что нет — эти глаза еще живучи». «Я не стану повторять того, что здесь говорили Д. Нагишкин и другие това­ рищи относительно характеристики Гри­ гория и его общественной и социальной роли — все это я воспринимал также с чувством глубокого удовлетворения, — сказал С. Сартаков. И пейзажи, и образы, все, кончая взаимоотношениями героев, написаны ярким резким пером. Это не размель­