Сибирские огни, 1959, № 5

Собачонка опять появилась и, уже не оглядываясь, бежала впереди. За «рай просторного неба пряталось солнце. На дне обширных чащ уже копился вечерний туман. Слева звенел ручей. И ветерок, убегая навстречу ночи, тревожил тяжелые кроны столетних лиственниц. ; Мы еще не дошли до входа в ущелье, как откуда-то набросило дым, сме­ шанный с теплым запахом человеческого жилья. Стали попадаться свежие сле­ ды оленей, и, наконец, послышался лай собак. Улукиткан заторопился. Из чащи неожиданно вынырнули два чумазых мальчика лет по пяти-шестщ Увидев нас, они от страха буквально остолбенели. Большенький хотел что-то крикнуть, но звук застрял в открытом рту. Из беспомощных рук выпала чашка, доверху наполненная брусникой. Мы не успели сказать мальчишкам ни слова, чтобы ободрить их, как они уже мелькали пятками, удирая без оглядки. Один из них, споткнувшись о ва­ лежину, со всего разбега шлепнулся на землю, оглянулся и, увидев нас, так за­ орал, будто его собирается проглотить какое-то чудовище. Второй вдруг оста­ новился, повернул назад. Страх на его лице сменился какой-то решитель­ ностью. Он подбежал к товарищу, помог ему встать и, сцепившись друг с дру­ гом за руки, они исчезли за стеной густого стланика. Последняя сцена растрогала нас. С раннего возраста эти ребята уже знают прелесть настоящей мужественной дружбы. «С этих лет в них уже воспитывает­ ся большое человеческое чувство», — думал я, шагая рядом с Улукитканом, Мы перебрели ручей, вышли на поляну. Вот и становище пастухов... Дети предупредили о нашем появлении. Караван встретили жители чумов и пестрая стая собак. Вперед вырвался Кучум. Осадив свой бег у пня, он сде­ лал на нем; традиционную пометку и, окинув быстрым взглядом противников, шагнул им навстречу. Те расступились. Кучум прошел мимо оскаленных морд невозмутимый, горделивый, красивый. Вероятно, этим бы и закончилось их знакомство, но из-за дымокура выскочил огромный рыжий пес. На миг задержав­ шись, он быстрым взглядом окинул самоуверенного пришельца и бросился на него. Словно по команде, сомкнулась разъяренная стая. Заработали челюсти.., Трофим с Василием Николаевичем бросились на выручку, но старик пастух криком предупредил их: не вмешивайтесь. — Пускай сами, однако, решат, кто из них старший, — и я узнал по голо­ су Осикту, того старика, который так ловко обманул меня на Кунь-Манье волчь­ им воем. Я видел, как разгоряченная Бойка, пробиваясь на помощь сыну, грудью расклинивала пестрый клубок дерущихся собак, как от ее коротких укусов с визгом отскакивали противники и как в середине высоко вздыбил Кучум, под­ нимая за горло рыжего кобеля. Затем все смешалось, повалилось на чум, вор­ валось внутрь. В дверь выметнулся клуб дыма, загремела посуда, что-то трес­ нуло, послышался душераздирающий женский крик. Он-то, видимо, и усми­ рил дерущихся. Вначале из чума выскочил рыжий забияка — весь в золе, пораненный, во­ лоча заднюю ногу. За ним — Кучум. Досталось ему, видимо, крепко, но он тер­ пеливый: слава не легко дается! — Здоровый кобель, даже в драке хвост не опускает, — говорит Осикта, искренне обрадованный нашим появлением. А рыжий пес жалобно воет, выгибая искусанную спину. Трофим и Василий Николаевич выбирают место для палаток. Николай раз­ вьючивает оленей. Улукиткан в окружении пастухов ведет оживленный разго­ вор. Я с интересом осматриваю становище. Оно состоит из одной палатки и трех берестяных чумов. От них убежала в лес немудреная поскотина, отсекая ущелье от Зейской долины. К ней прильнули загоны для телят, какая-то закутка. По­ одаль от чумов, на широко расставленных жердях, собранных вершинами в кучи, коптится лосевое мясо. Пол стойбища усыпан сохатиной шерстью, костя: ми, стружкой.