Сибирские огни, 1959, № 5

зверь. Сокжой, благополучно миновав наносник, выбирается на крутой противо­ положный берег и исчезает в зеленой чаще леса. Пора возвращаться. Солнце сушит позеленевшую землю. В полуденной истоме млеет тайга. Ни птиц, ни звуков, даже комары присмирели. Стрекозы бесшумно шныряют в горячем воздухе. В лагере тоже покой. Стадо отдыхает, плотно прижавшись к дымокурам. Люди под пологами пьют крепкий чай. В четыре часа по долине вдруг пробежал ветерок, встревожился лес, по­ веяло прохладой. Олени, разминая напряженные спины, разбрелись по лесу. Через час наш караван уже пробирался по чаще и болотам. Предположение Улукиткана оправдалось: тропа, проложенная сокжоем, помогла нам благополучно перейти марь, выйти к подножью левобережных гор, образующих долину Зеи. Как только под ногами оказалась сухая земля, про­ водники повеселели. Николай запел, растягивая однотонные звуки. А Улукит- кан взобрался на своего оленя и, покачиваясь в седле, покрикивал ободряющим голосом: '—• Мод... мод... мод... Мы продолжаем продвигаться на север. Долина и здесь остается простор­ ной. Зея, на всем своем протяжении от вершины до устья Больших Матюхов, течет правой стороной, стачивая спадающие к ней крутые отроги гор. Как только караван удалился от тропы сокжоя, мы вспомнили про собак. Никто почему-то не знает, как давно они исчезли. Они не заблудятся, нет. В наг туре сибирской зверовой лайки живет одна замечательная черта, позволяющая считать лайку непревзойденной в сравнении с другими охотничьими собаками. Как бы зверь далеко ни завел, скажем, Бойку и Кучума: на двадцать, тридцать и более километров, как бы по пути ни петлял, стараясь избавиться от назой­ ливых преследователей, — они никогда не терялись. От зверя они непременно будут возвращаться своим следом. Какими же, поистине чудесными, чутьем н памятью надо обладать, чтобы не сбиться, повторяя весь свой сложный путь со зверем в обратном направлении, бесчисленные повороты, петли, неоднократно пересекая один и тот же ручей. Не было случая, чтобы наши собаки заблу­ дились! Но куда же они исчезли? Что заставило их так надолго отлучиться? На­ прасно мы прислушиваемся к знойной тишине, нигде не слышно их лая, Все- таки, уж не случилось ли что-нибудь? Караван с трудом поднялся на небольшую возвышенность. Заслоняя ла­ донью свет солнца, Улукиткан долго осматривал лежащее впереди простран­ ство. Губы у него высохли и потрескались от жары, глаза, долго не видевшие родного пейзажа, вспухли и покраснели. Мы все собрались возле него. Тайга, полусонная, сбегала с гор, наплывала комелистыми листвягами на кочковатые бугры, рвалась, редела и выщербленным контуром обрывалась у края равни­ ны. Строгой, недоступной чертой отделились мари от леса и расплывались по сумрачной, унылой, разомлевшей от солнца и горячих ветров долине. Стылые, никем не тревоженные болота ржавели по марям в густом, непролазном трое- листе. От них плыл едкий, предупреждающий запах трясины. А дальше снова поднималась тайга, густая, высокоствольная, прижавшая стремительную Зею к правобережным отрогам. Ласковая задумчивость долго не сходила с лица Улукиткана. Для старика, несомненно, в унылой и безрадостной картине природы было что-то притягатель­ ное, захватывающее. Может быть, время изменит наш вкус и мы так же, как и Улукиткан, полюбим этот холодный, негостеприимный край. И, может быть, покинув его, будем до боли в сердце тосковать по этим марям, по скрюченным от стужи лиственницам, этой извечной тишине? А старик продолжал стоять, довольный, словно привороженный. Никто из нас не проронил ни слова, чтобы не потревожить его дум... Вдруг олени всполошились, скучились и, подняв настороженные Головы»