Сибирские огни, 1959, № 4

л а ? Он, Пронька-то, небось, крутит эту самую Аграфену или как ее там? А цыганы забрались на вышку и поют, а вам, дуракам , кажется, что это она поет, вот и вся хитрость. — Э-э, нет, дядя Михей, мы тоже так думали сначала, нашлись ре­ бята, и на вышку слазили, проверили, и на крыше посмотрели, никого там не обнаружили. Д аж е избу-то окружили народом, чтобы, значит, подвоху какого не произошло. Не-ет, он сам пел, маграфон этот. Я-то совсем от его близко находился, даж е рукой его пощупал. Д а , и вот про­ пел, значит, он нам ухаря, Пронька опять покрутил ручку, перевернул сковороду другой стороной, и как запоет она опять, аж труба гудит. И так это чисто выговаривает «Комаринского». И все слова разобрать можно: «Двадцать девять дней бывает в феврале! В день последний спят Касьяны на земле». Эх, жалко , до нас не доехал Пронька, вниз подался, на Шилку, а то бы и вы посмотрели, послушали. — Только этого и недоставало, смотреть всякую мразь, сатану те­ шить, — возразил дед Михей, — что-то уж больно много всяких чудес развелось. Вон, летось Данилко-солдат рассказывал , как он в цирку хо­ дил, в городу. И тоже такие диковины нам поведал, господи твоя воля, как послушаешь его, уши вянут. И на головах-то там стоят один у другого вверх ногами, и по проволоке ходят, — она, говорит, вверху натянута сажней пять от земли-то, а он идет по ей, как по доске. И что же, это правда , по-твоему? Ну-ка, попробуй, пройди хучь по пряслу! Д а тут не то что на жердине, а ежели в зимнее время, то и по бревну не пройдешь, даром что она на земле лежит, а то про-о-волока! Омрачили дураков, им и кажется — он там идет, а он, небось, сидит рядом, да над ими же и смеется. Слыхали мы такого звону. — Про проволоку не знаю, не видал, а уже маграфон-то — это я своими глазами видел и слышал, как он играл. — Может, черт помогал цыгану-то? — высказал свое предположе­ ние один из стариков. — Это скорее всего, — поддержал Михей. — Насчет черта — не знаю, — Архип выколотил об нары трубку, сунул ее за пазуху, — а И вана В арламова старики из-за маграфона вы­ зывали на сходку. — Мало его вызвать, — с горячностью подхватил дед Михей, — а за такие штуки плетей бы ему, сукину сыну, всыпать, чтобы вперед не связывался с цыганами, не вводил в грех добрых людей. —■Плетей ему не всыпали, а молебну отслужить в избе заставили, это я слыхал после, и д аж е стены святой водой окропили. Потолковав еще и выкурив по второй трубке, старики потянулись в ограду. Там, у столба, под фонарем, веселилась молодежь. Примостив­ шись на чурбане, парень в белой шубе, бараньей шапке и пуховых пер­ чатках мастерски наяривает на двухрядке «Барыню». Пляшут ее не ме­ нее двадцати пар, им нипочем лютый мороз. Мелькают белые, желтые полушубки, черные ватники, заиндевевшие шапки, папахи, платки в мо­ розном воздухе, от дыхания танцоров клубится пар. Множество ног топа­ ют, рассыпают частую дробь, кто-то лихо подсвистывает плясунам, кто-то ловко — в такт музыке — подстукивает мерзлыми рукавицами. Парень в барсучьей папахе подпевает: Барыня, барыня, Сударыня-барыня... Смех, веселый гул голосов не молкнет ни на минуту. Из общего гвал ­ та выделяются звонкие выкрики: — Крой, Ванька! — Задай перцу зареченским! 5. «Сибирские огни» № 4.