Сибирские огни, 1959, № 4

лучается — завел, помню, свое хозяйство — и вот, здоровый человек, отправляюсь в лес на одной лошаденке, так ведь стыд по улице ехать — дела не делаю и от дела не бегаю. Так вот всю зиму и проволынил, пень колотил да день проводил, вот оно в чем, дело-то. Он задумался, вздохнул и, посмотрев на Матрену, продолжал: — Да-а ... Весна подошла, а с посевом у меня опять ничего не вы­ ходит. Ну, посоветовались с женой, да и решил на прииска податься. Д олгая история рассказывать про эти прииска, а, в общем, туда-то я уехал на тощей кобыле, а оттуда прибыл осенью к старухе пешком, без гроша в кармане и голоднее церковной мыши. Хорошо еще, што долж ­ ность мне вскоре подвернулась, в ледяные начальники произвели — про­ руби чистить на водопое, зиму-то кое-как прокормился на них со стару­ хой, а к весне обратно в работники пошел. Вот и получился из меня хо­ зяин, как из собачьего хвоста коромысло. — Так и будешь всю жизнь в работниках? — Ну, всю-то, это — как сказать. Тот же Ш акал наш, — пока р а ­ ботаю, он ласковый со мной, даж е когда ругаю его, не сердится. А как увидит, што остарел, непригож стал к работе, сразу ж е за ушко да на солнышко. Уж я-то его, гада ползучего, знаю, он меня дня лишнего не прокормит, это уж как бог свят. Худо дело, девка, самое страшное для нашего брата, одинокого, старость! А у меня она вот-вот, не за горами, мне ведь с успенья шестьдесят четвертый идет. Был Серко, да изъездил­ ся, — Ермоха махнул рукой. — Пока молодой был да здоровый, и царю я запонадобился, а состарился человек, и никому до него дела нет. А што стоило хотя бы и царю издать такой приказ: дескать, так и так, одино­ ким старикам, какие мне верой и правдой служили, выдавать из казны каждому, ну, хотя бы рубля по три в месяц на харчи. А ведь денег ему со всей-то матушки-Расеи, небось, возами возят! Нисколько бы он не обеднял от такой помощи. Только сроду он не сдогадается так изделать. Так оно и получается, и волей-неволей отправляется раб божий старик со святым кошелем по окаянному миру, я для меня это вострый нож. Я лучше с голоду подохну, чем пойду христарадничать... А покамест силен­ ка какая-никакая есть— робить буду. Пущай Шакал подавится прибыт­ ком, какой я ему даю, а я — буду робить! Потому что по труду мои руки невтерпеж жадные! Ермоха замолчал. Матрена, отложив в сторону чулок, ушла во двор проведать корову. Когда она вернулась в зимовье, Ермоха уже лежал на нарах. Уснуть он никак не мог, но говорить ему больше не хотелось. ГЛАВА ВОСЬМАЯ В лес, как всегда, Ермоха с Егором выехали задолго до рассвета и, когда солнце подошло к полудню, уже возвращались с бревнами. Спус­ тившись с каменистого, заросшего лесом, хребта, поехали широкой до­ линой. По укатанной, глянцем отливающей дороге сани катились бес­ шумно, лишь бревна глухо постукивали на ухабах и выбоинах, выщерб­ ленных копытами лошадей. День, как обычно, ясный и морозный, под солнечными лучами искрится снег на еланях, а в долине сизой дымкой курится туманная изморозь. Под хребтом Ермоха накинул поверх полушубка доху и, усевшись на бревно передней подводы, вынул из-за пазухи большой пшеничный к а ­ лач и принялся за него с великим удовольствием. Щ елкая кнутом, Егор погонял приотставших лошадей и стороной, по колено проваливаясь в нетронутый снег, обогнал их, поравнявшись с передними санями, пошел дорогой, рядом с Ермохой. — Маловато хлеба взял сегодня, — пожалел Ермоха. — Сейчас,