Сибирские огни, 1959, № 4

носовым платком. На голове, сбившись набок, неловко лежит кепка. Сидит; всэ это на нем тяжело, мешковато, и кажется чужим. Захотелось увидеть его в ста-» ренькой дошке, изрисованной следами долгих походов, в латаных олочах, лосе*- вых штанах, с ножом за поясом и с древней берданкой на левом плече. Таким пришел к нам Улукиткан, таким мы его полюбили и таким он остался в нашей памяти. Именно эта одежда лесного человека, бедная, донельзя потрепанная временем, как-то роднила старика с чахлым лесом, с безжизненными россыпя­ ми, с моховыми топкими болотами. И невозможно представить его -иначе, в от­ рыве от этого скудного пейзажа. Василий Николаевич спросил: — Значит, доктор набрехал, что ты больной? — Говорил — шибко больной, все щупал, все слушал, лекарства даваль — Что же он у тебя находил? — Говорил, какой-то дигност тут сидит, — и старик стукнул костлявым кулачком по тощей груди. — Мясо, сказал, кушать нельзя, крепкий чай пить нельзя, только можно всякое другое: капуста, морковка... — А как насчет спирта? — Однако, тоже нельзя. Даже сало, говорит, тоже худо для брюха. — Тебе, Улукиткан, следовало бы остаться в больнице, подлечиться, за­ чем поторопился? — вмешался я в разговор. — Э-э, не то говоришь!.. — всполошился старик. — Когда я был слепой, ты вел меня по тайге, давал пищу, укладывал спать, давал воды умыться. Тебе было тяжело, но ты не бросил старика. — Тебе же -надо отдохнуть после такой болезни... — Одыхать буду там, — и он посмотрел на небо. — Знаю, ты спешишь на Становой, думаешь, как найти перевал. Тут тайга тебе незнакомая, чужая, ты в ней сам-то все равно что слепой. Вот я и пришел проводить тебя, как обещал. Провожу, потом дигност выгонять будем... — У тебя желудок болит? — Раньше нет, но доктор сказал, что болит, значит, — болит, он знает. — Ну а раньше ты чувствовал боль? — Нет, а как сказал, сразу заболел... На высоком берегу Зеи по-праздничному трещал костер. Дым прозрачной пеленой ложился на вершины лиственниц, как бы образуя над ними огромный шатер. Стояла тишина. Только в дремлющем лесу любовно ворковали дикие голуби да устало шумела река. Сухим летним зноем дышало полуденное солнце. Через полчаса мы пировали. Горсточка людей, затерявшихся в бескрайних пустырях Приохотской тайги и, может быть, чуточку одичавших от неудач’ и переживаний, решила по-настоящему отпраздновать возвращение своего друга* Василий Николаевич приготовил изумительный обед. - На первое было подано отварное оленье мясо, жирное, горячее, огромными кусками, да еще с косточками — надо было и это предусмотреть повару. А аро­ мат! Да как же мясу не пахнуть — варилось оно с лавровым листом из дале­ кой Абхазии, с чесноком из Алма-Аты, с черным перцем, выращенным под трог пическим солнцем Цейлона. Подумать только, какой сложный путь прошли все эти специи, прежде чем добрались до верховья Зеи и попали в наш котел, что­ бы отметить возвращение к нам старого эвенка. Улукиткан плоским носом потянул мясной горячий пар, и от изумления улыбка округлила его скуластое лицо. Давно он не сидел в кругу друзей, не ды­ шал таежным воздухом, не едал пахучего мяса. — Хорошо! Шибко хорошо... Я подал ему свой нож. Привычным движением он пронизал им большой кусок, переложил его в левую руку, и пошла работа. Замелькало лезвие ножа у самых губ. Потом была подана отварная рыба. Вообще, рыба на Зее очень вкус­ ная, но, побывав в руках нашего повара, Василия Николаевича, она превратилась поистине в деликатес. Пир заканчивался китайским чаем с резедой, но запах резеды не понравил­