Сибирские огни, 1959, № 4

ей котомке ты нес мое горе, мы голодали, смерть близко жила, но мы шли од­ ной тропой, значит, ты мой брат! Какая-то знакомая ласка вдруг вспыхнула в его крошечных глазах и, не потухая, расплылась по всему старческому лицу. Улукиткан обхватил меня су­ хими руками, тепло прижал к груди. Мы долго стоим, обнявшись, охваченные неповторимым чувством радости. Он привез с собою запах городского жилья, людской скученности, накаленных крыш, душистого мыла. Все это чуждо ему, и все это совсем непривычно меша­ лось с чудесным запахом первобытной тайги, уже расцветшего багульника, про­ гретых лишайников, черемуховой коры, лопнувших почек берез, земли. Затем Улукиткан переходит в объятия Василия Николаевича, Трофима, с Николаем Лихановым здоровается по-эвенкийски — легким пожатием руки. Но глаза старика еще кого-то ищут. — Кучум! — крикнул кто-то. Пес выскочил из чащи. Но когда Улукиткан стал ласкать его, Кучум вы­ рвался, отстранился, видно, не забыл, как старый человек томил его голодом на краю бурелома и заставил вести в лагерь. Улукиткан достал из котомки ку­ сок сахара, и Кучум сразу стал нежным. Сладкое он любил страшно! Ради та­ кого соблазна можно и покривить собачьей душой. — Сахар я не кушал в больнице, собирал для него. Другой люди, кото­ рые узнали, что он меня слепого в лагерь привел, тоже посылали ему гостин­ цы _ СВой сахар. Собака человеку должна быть большой друг, — и он прижал Кучума к себе и поцеловал в нос. Мы все направляемся в лагерь. Я не свожу глаз со старика. Кажется, со­ всем не тот Улукиткан вернулся к нам. Чья-то добрая душа одела его в новень­ кую хлопчатобумажную пару, в сапоги, сатиновую телогрейку, и даже наделила