Сибирские огни, 1959, № 4

думы увез он с собою, оставляя, может быть, навсегда ружье, посох, котомку, знакомые хребты, пади, реки, лесные тропы, лесной простор — да что там, и солнечный свет, озарявший их. Но Улукиткан не мог уехать, не поведав дру­ гу Лиханову о своих последних желаниях. Любопытство по-детски овладевает мною. Несомнено, Улукиткан — потомок последних лесных кочевников-эвенков. некогда бродивших по таежным просторам Сибири. Старик сумел, донести до на­ ших дней их житейскую мудрость, не потерявшую свежести и теперь. Вряд ли после его смерти умрет культура и опыт этих людей и не будет в тайге ни Дер- су, ни Улукитканов, этих страстных любителей природы, ее истинных почитате­ лей. Как только поправлюсь, — немедленно полечу в Благовещенск навестить старика. Да и хочется еще посидеть с ним рядом с дневником в руках и запи­ сать многое, что хранится в памяти старика и что может оказаться забытым. Ес­ ли бьг он сам мог написать книгу о жизни своего народа, о природе! Это было бы поистине бесценным подарком не только нашей любознательной молодежи, но и ученым. Через час, когда жизнь в лагере вошла в свое русло, я зашел в палатку Лиханова, достал из своего рюкзака гильзу от берданы, клочок: черной шерсти, кольцо, сплетенное из веточек ерника, и пять прутиков е рогульками, связан­ ные вместе. —■Это Улукиткан оставил мне на последней стоянке, но. я не сумел прочесть. Может ты, Николай, объяснишь, что они обозначают? ■: \. Лиханов не торопясь покуривал трубку, посматривал на разложенные пе­ ред ним предметы. — Шерсть лежала в гильзе, а прутики висели вниз рожками? Правильно я : говорю? — спросил он. Л Правильно! А как ты угадал? я знаю, что случилось с Улукитканом, поэтому догадываюсь, как должны были лежать шерсть и прутики, — Лиханов почесал пальцем бровь.— Значит, так: пустая гильза — это выстрел, ты знаешь; шерсть в. середине гиль­ зы означает, что на выстрел прибежала собака, — разве ты не узнал шерсть Кучума? Теперь внимательно рассмотри это кольцо. Оно сделано из двух ве­ точек, заплетенных в разные стороны. И тут же есть маленько шерсти. Это на­ до; понимать так: ушел с собакой, не знаю куда. Прутиками с рожками эвенки всегда обозначают оленей, а если висели прутики вниз рожками, значит, по­ терялись олени! Считай, сколько?. —Пять. Теперь и мне ясно, — вздохнул я. — Где бердана старика? — Тут недалеко. В дупле. Он сам положил ее туда. Там еще дошка, лы­ жи, нож, сумочка с патронами и спички. Слепой еще хочет вернуться в тайгу. Бедный старик..., — и надтреснутый голос Лиханова дрогнул,.. А день сегодня по-настоящему весенний! Но природа недоверчиво распа­ хивает свои объятия теплу. Лес еще стоит черный, недоступный, только бере­ говой тальник побурел и выбросил первую зелень. Под ногами лежит обнажен­ ная земля, опьяненная свежим запахом прели. Кое-где сквозь слой слежавшей­ ся листвы, пробились пучочки свежей травы. И какие-то букашки ползут неве­ домо куда по этому, еще не устроенному миру. Прежде чем присоединиться к лагерному коллективу, нужно заняться дневником. Нельзя откладывать записи. Пока на мне висят лохмотья одежды, немые свидетели событий, памяти легче будет восстанавливать картины пере Житого. Да и хочется оглянуться на путь, пройденный со слепым проводником, проверить без снисхождения свою совесть, подсчитать успехи и потери. Этот путь был для меня испытанием и школой. Василий Николаевич и Трофим готовят баню, но не в палатке, как это делали мы в холодное время. В береговой гальке они вырыли яму, по форме ■'Напоминавшую ванну, • застелили ее непромокаемым брезентом, налили горя­ чей водой — вот и все.