Сибирские огни, 1959, № 3

наруживаем в нем столько красок, солн­ ца, движения, чудесных ароматов земли, леса, цветов и моря, что невольно и у нас захватывает дух. Тимошик вместе с мамой, идущей на работу, встречает раннее утро: «Ясная, чистая разливалась заря, наряжала зем­ лю по-праздничному, и далеко-далеко вокруг видно было. Гремел и рассыпал­ ся под ногами просушенный за ночь ле­ док на дороге* В это время казалось, что воздух так же сух и хрупок и тоже может колоться и звенеть, как ледок». Все здесь точно и необходимо, как в хо­ роших стихах. Но вот наступила весна, и снова такая знакомая и вечно волную­ щая картина: «Разомлела, распарилась земля на вешнем солнышке, теплым ду­ хом пахнуло от нее, как от хлебного ка­ равая в печи. Лихо первый гром прока­ тился, будто великан-невидимка про­ мчался на огненной бричке, не разбирая дороги. Серое облако хмурилось, хмури­ лось, делая вид, что недовольно чем-то, да вдруг как дождем сыпанет, словно мешок с монетами вверху развязался! Солнце светит — и дождик идет, пря­ мой, искристый, и оттого кажется, это солнечный сок льется. Вот она, живая вода! Лови ее ртом, ладошками! В ней свет и богатырская сила!». Однако книга потеряла бы всю пре­ лесть новизны, если бы она была лишь простым описанием красот природы, увиденных наблюдательным мальчиком. Новое и как-то внезапно покоряющее — в самом мальчике, в его характере, в его зоркости, в его окружении, форми­ рующем отзывчивую на добро и красо­ ту душу. Бабушка, первая чуткая наставница Тимошика, справедливо и мудро говорит внуку: «Главная краса, дружок, в чело­ веке. Без людей все мертво». И в этом пафос всей книги Н. Осинина. Книга небольшая, но она плотно за­ селена людьми. Тут и бабушка с мамой Тимошика, и летчик Филипп Василье­ вич, и богатырь-умелец тракторист Юрий Иванович, и многочисленные дру­ зья-сверстники Тимошика. Почти о каж­ дом из них складывается вполне от­ четливое представление. Добра и удивительно приметлива ба­ бушка-сказочница. Говорит она складно, интересно, объясняет все Тимошику не­ многословно, образно, поговоркой, по­ словицей, присказкой; учит видеть его каждую травинку, вникать и «в мертвый камень и в душу человеческую», а глав­ ное — примечать все красивое на земле. Маму Тимошика прозвали «крыла­ той душой» за отзывчивость к людям, за инициативу и кипучую энергию на работе. А вот от тракториста Юрия Ива­ новича прямо веет самозабвенной влюб­ ленностью в дело. У него золотые ру­ ки — за что ни возьмется, делает легко, быстро, красиво. Красота полезного труда взрослых действует на ребят заразительно, неотра­ зимо, больше, чем любые поучения. К девочке Зине, например, «липнут» все животные — собаки, кошки, телята. Обычно она молчалива и даже угрюма, но стоит заговорить с нею о животных, она становится такой же щебетуньей, как все девочки ее возраста. На ферме, где растут милые ее сердцу, доверчи­ вые и проказливые телята, она чувству­ ет себя хорошо и свободно, — здесь она хозяйка. Пытливость и зоркость Тимошика не случайна. Качества эти могли родиться: только в атмосфере труда, которая ок­ ружала его буквально со дня рождения. Шить просто он уже не может, он дол­ жен знать, видеть, уметь. Активное, деятельное, если хотите, творческое, а не созерцательное отношение к увиден­ ному очень верно выражено писателем в подчеркнутом стремлении мальчика пофантазировать, сочинить сказку, най­ ти образное выражение обуревающим его мыслям и чувствам, словом, побы­ вать «в краю нерассказанной сказки». Обыкновенное цветное стекло у Ти­ мошика превращается в волшебное, девочка с туеском свежей ягоды — в чудесную Веснянку, приносящую сча­ стье. А когда он смотрит на море, то чудится ему, будто далеко-далеко не тени скользят, а мечутся большущие киты и акулы. Да и море-то создал не человек, как было на самом деле, а бо­ гатырь необыкновенный... Попытался однажды Тимошик, как бабушка, сказку сложить — не получи­ лось, без интереса прослушали ее това­ рищи. А теперь, когда он побывал и в лесу и на море, познакомился с хоро­ шими людьми, увидел, как они работа­ ют, узнал, над чем и во имя чего тру­ дятся, у него созрело решение — сло­ жить сказку, да так, чтобы получилась. И еще он понял, возвращаясь домой, к бабушке, что как бы ни был велик и прекрасен мир, «где бы ни пришлось бывать ему, хоть в краю нерассказан­ ной сказки, никогда не забудется род­ ная Урмань с Чарушей под горкой». И вывод этот, прозвучавший в самом кон­ це книги, закономерен. Он подготовлен всем ходом незамысловатых, но значи­ тельных в жизни мальчика событий. Чи­ татель словно участвовал в создании Ти­ мошиной сказки-были, он словно при­ сутствовал при рождении в душе маль­ чика светлого и чистого чувства любви к родной Урмани, любви к Родине. Н. Осинину-художнику несвойствен дидактизм. В этом легко убедиться, про­ читав и «Солнечный дождик» и другие его пока немногочисленные рассказы. Поэтому, вероятно, особенно режут ухо вдруг прорывающиеся кое-где нотки ди­ дактизма. Например, вся история с бабушкиным зубом (больно, страшно, — а к врачу идти надо), и затем венчающий сцену вывод Тимошика: «Вот оно что! Значит,