Сибирские огни, 1959, № 3

— А? — Знаю, Толя. — Знаешь, да не переживешь... А зашепчутся: свадьбы, мол, не было, а она... — Толя, да черт же с ними. Мы-то знаем, что к чему. У нас же свои мысли... А свадьбу разве можно сейчас... — Нинка вздохнула. — До нее ли? — Ну, гляди, Нинка... Я-то готов, я-то с радостью. Мне, кроме те­ бя, никого на свете не надо... Я распахнул дверь. Анатолий сидел на хомуте, повесив голову. Увидев меня, он не сказал: «— А, обормот». Ничего не сказал... Нин­ ка стояла, прислонившись спиной к стене. Я, не задерживаясь в сенях, прошел в избу. В банный день обычно хлопотливо сновали люди, гото­ вя к ужину что-нибудь повкуснее, и вообще в домах царила хозяй­ ская толкотня. И потому неожиданным было безмолвие, встретившее меня в избе. За столом лишь кто-то урывками всхлипывал да из гор­ ницы слышался то ли тихий плач, то ли вздохи, которые бывают после плача. На кровати лежала слабо охающая тетка Феоктиста. —• Вот, соль принес, — несмело сказал я. Мне ответил шепот: — Полож;: на шесток. Я дотянулся до шестка и положил кулек. — А... чего вы хнычете? Тот же голос ответил: — Хнычем... Мы уже изревелись... Тятьку убили. И тотчас за столом вспыхнуло дружное, слезное рыдание. Я вздрогнул от этого неожиданного припадка безудержного плача, от этой обжигающей волны горя. Убили дядю Мишу? Этого веселого человека, который так любил нашу семью? Дядя Миша всегда возвращался с работы весь в муке: на ладонях — мучные мозоли, из бровей сыпались отруби. Он сажал меня на колени и грубовато рассказывал про жернова, которые вертятся у него на мельнице, про то, как в одну дыру загружают зерно, а из дру­ гой течет мука. Он обещал выучить меня мельничному делу, когда я подрасту и когда я узнаю, сколько будет семью восемь. И вот дядю Мишу убили! Я, прижимаясь к печке, допятился до порога и выскочил в сени. Тут меня поймал Анатолий. — Куда? — Домой. Маме скажу про дядю Мишу. — Не к спеху... Весть уже никуда не денется... Пошли-ка, братуха. Ребята были уже во дворе. Анатолий наподдавал столько пару, что мы плашмя распростер­ лись на полу, боясь поднять носы, а Колька примостился возле шайки с холодной водой и то и дело совал в нее по плечи свою голову, как головешку, которую хотят загасить. Напарившись сам, Анатолий при­ нялся за нас. Наши худые спины гремели, как стиральные доски. Мы еле выползли из бани и минут десять бестолково сидели на бревнах, отдуваясь и вытирая пот. Обессиленные, мы плелись по улице, как пьяные. Но прохлада вы­ била из нас банный дурман, и под конец мы уже бежали. Я ворвался в дом и с ходу крикнул: — Мама!.. Мама, дядю Мишу убили! — Какого? — Тети Фиктиного... Тетя Фиктя валяется на койке, а девчонки ревут! Я говорил сухо, дребезжащим голосом. Мама свела брови, заду­ малась на миг, потом быстро сказала: 10. «Сибирские огни» № 3.