Сибирские огни, 1959, № 3

узелком в одной руке. Он часто приостанавливался, наклонялся, что-то ощупывал, а то бежал за кем-то в сторону, а не догнав, бросал вслед узелком, поднимал и шел дальше. Это была Нюська. Она подошла, уселась перед нами и развязала узелок. — Шурк, ешь... — Что это ты яйцы подавила! — спросил Шурка. — Я падала... — Ты в кузнечиков узелком швыряла, — уличил брат. — Раз они прыгучие. Подошел задумчивый Толик с охапкой как попало набранных ро­ машек. Нюська оживленно привскочила. — Где ты напластал ромашишек? — В березняке. Там их много. — Я тоже пойду нарву, и кузнеца поймаю, и дегтю у него выманю, и Шурке сапоги смажу, — затараторила она, подпрыгивая на одной ножке и поднимаясь на бугор. — Толь, зачем это ромашки? — спросил я. — На могилу маме... У них была мать... Сблизившись с Кожиными, мы как-то забыли про Кожиху. Мы привыкли к их сиротству и даже не замечали его. Бабушка Акулова, казалось, вечно была при них. Но не привыкли са­ ми ребята Кожины. Иногда в пылу какого-нибудь разговора они вдруг склоняли головы и сосредоточенно принимались выщипывать из земли травинки... Иногда утрами, когда мы выгоняли стадо из деревни, Ко­ жины сворачивали к кладбищу и потом приходили к нам. Почему мо­ гилки не расположены с другого края деревни, чтобы каждый раз не натыкаться на них, не бередить ребячьи души. Можно и стадо гонять в другую сторону, но там слишком близко подступают болота, нет тальниковых зарослей и очень мелкая трава. Толик сел и рассыпал перед собой ромашки. Витька подобрался к нему, и они стали выбирать цветочки с необъеденными, правильными венчиками. — Лучше венок, а так коровы сразу слопают, — заметил Колька. — Венки мы не умеем плести. У нас никто до мамы не умирал, а папе кто-то чужой плел. А может, и совсем никто не плел... — А вы не из цыган? — пальнул вдруг Колька вопросом. Толик слегка усмехнулся. — Почему ты думаешь, что мы из цыган? — Д а сдуру он, — вмешался Петька. — Вы какие-то черные, — ответил Колька. — Мама наша — грузинка, должно быть, от этого, а отец — рус­ ский... Мама больная была, а тут еще война. Соседние дома взлетели на воздух, с нашего сорвало крышу... — А почему ваша мать была злой? — не унимался Колька. — Злой?.. Нет, она не была злой, — сказал Толик. — Она была доброй, только строгой. — А чего же она не велела с нами играть? — Кто это вам сказал? — спросил Витька строго. — Она, наобо­ рот, удивлялась, почему это мы не можем подружиться. У нас столько было товарищей в городе. Она говорила нам: вы сами подойдите... — А чего ж вы?.. — Чего ж... — Витька потупился. — Мы видели, что вы не очень к нам, даже совсем... вот мы и не подходили. Я удивлялся. Я не думал, что Кожиха такая. Я думал, что она нас всех ненавидит. Я высказал свои мысли. Витька покачал головой. — Нет. Не так было...