Сибирские огни, 1959, № 3

тит... А то вдруг — в слезы: как, говорит, вы без меня-то будете?.. Ж и ­ вая — про смерть... А как она трудно умирала! Ночью... Витька замолчал. Потрескивал костер. При вспышках лес озарял­ ся глубже, при угасании темнота придвигалась вновь. — Толик, наверное, не спит. Беспокоится. — Хоть бы мама осталась на таборе ночевать, — сказал я шепо­ том, потому что громко говорить не мог — в голове отдавалось. — Она ведь подумает — мы затонули... К утру-то я, может, отлежусь. Подбежал испуганный Колька. — Ребя, гляньте, гляньте... На нас надвигались какие-то огоньки. У Витьки подкосились но­ ги, и он сел, прикрыв рот ладонью. Я соображал не очень ясно, но по­ нял, что сейчас случится что-то ужасное... Огни — ближе, ближе. Они то прятались за стволы, то снова выплывали. Они блуждали. И быстро явилась мысль: волки. Но почему они одноглазые? И тут послыша­ лись глухие человеческие голоса, и вдруг: — Вот они, обормоты! Я закрыл от слабости глаза, но тут же опять раскрыл. Люди спе­ шили, чуть не падали, путаясь в корневищах. В руках у них дергались фонари. Д а сколько их, полдеревни, что ли? Нет, это тени мелькают. Их — трое. — Ах, робинзоны! Ах, шугайские крузы! — восклицал Анатолий, приближаясь к нам. — Мальчики! Что же вы? Зачем же вы остались в тайге? Миша! Ой, какой это голос, какой дорогой голос! Я почти испугался от радости. Я крикнул: — Мама! В голове кольнуло — сознание пропало... А потом я где-то плыл, раскачиваемый волнами, мне в ухо жуж ­ жали пчелы, которым пасечник Степаныч говорил: «Нельзя, свой», и вокруг булькала черная вода, и в нее, как в барабан, дробно ударяли кедровые шишки. И все качало и качало... Я очнулся. Меня несли. Чавкало болото. Витька рассказывал: — ...спрятались и крикнули: кидай. Коля кинул и — вот. — Я думал,,.он в сторону бросит, — неожиданно для всех произ­ нес я. — Миша, тебе нельзя разговаривать, — послышался мамин ше­ пот. Она несла носилки сзади. С трудом я различал ее лицо. — Мама, мне не больно. — Молчи... Сбоку подошли Витька и Толик. Это он был третьим. — Последнюю поляну проходим, — проговорил Витька. — А там — земля. ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ Сгоряча я не чувствовал боли, храбрился, но на второй же день меня скрутило. Являлись кошмарные сны, я приходил в себя от испу­ га, но тут же забывался вновь. Иногда, в минуты светлого покоя, мне хотелось разбросать теплые подушки, подоткнутые под бока, скинуть с себя тяжелое одеяло и нагишом выскочить на улицу. Но при малейшей попытке приподняться острая боль в голове опрокидывала меня и то­ пила в бреду. Однажды, вынырнув из забытья, уловил разговор мамы с врачом и слова: «...легкое сотрясение мозга...» Через три дня, как сказала мама, бред прекратился. Я почувство­ вал, что хочу есть. Твердое жевать мне пока воспрещалось. Мама го­