Сибирские огни, 1959, № 2

в узловатых руках, изборожденных морщинами, с запавшими и детски добрыми бесцветными глазами, с родинкой на левой щеке. — Бабушка, милая, дай мне веревку, — попросила Настя. — А про что тебе, лапушка? — улыбнулась старушка. — Я вон ко­ рову пасу, потом домой поведу ее на веревке. Ты вставай лучше да пой­ дем ко мне, я тебя молочком напою. «Действительно, зачем мне веревка?» — подумала Настя и тут же очень ясно встала перед ней сосна, бредовая таежная ночь. «Надо же, какие глупости могут прийти в голову!» — Чай, на стройку к нам? — пытала старушка. — Да, — безотчетно подтвердила Настя. — И то я сразу смекнула! Издалече, поди? . — Из Кедрового. — Что ты! Не пеши ли? — Пешком, бабушка. — С котенком прямо? —<С котенком. — Ай, батюшки, ай, батюшки, — старушка тоненько засмеялась и, подхватив котенка, проворно засеменила впереди Насти маленькими шажками. Потом, приостанавливаясь, сказала строго: Чем давить-то его, ты мне лучше отдай животину. Выхожу... Тайга скоро раздвинулась. Впереди показалось несколько домиков и вдалеке за ними леса стройки. Старушка придержала Настю, взяла ее под руку. — Вот и Междуречье. А наш-то домишко эвна белеет. Сам-то у меня почти что инженер. Меня Дарьей Акимовной зовут, а его Петром Иванычем величают. Мы вчетвером живем. Еще с нами теперь дочка Аленушка и сынишка ее, Юркой зовут. Старушка рассказывала о чем-то еще, но Настя не слушала ее. Междуречье!.. Почему именно здесь очутилась она теперь, когда со­ всем не хочет видеть Пухарева? Какой же злой рок подшутил над ней? Нет, все-таки лучше умереть!.. Пришли в просторный дом из четырех комнат и кухни. Все в нем: табуретки, столы, буфет и кровати были новыми, деревянными и пахли смолой. Накрыв на стол и усадив за него Настю, бабка Дарья села на­ против — довольная, улыбчивая. — Красивая ты, дочка, кабы не болячки! • — Ожог это, — ответила Настя. — То-то, гляжу, и брови, и косы подпалены. Не примус ли лопнул? — Примус, бабушка... — Постой, постой! — тут же спохватилась бабка Дарья, и ее гла­ за совсем-совсем округлели. — Так ты, стало быть, из Кедрового? На­ кось, там какая беда приключилась. Неужто правда, жена мужа сожгла?.. Настя подняла голову, сверкнула глазами. — А-а-а, — протянула изумленная бабка Дарья. — Вон что!.. Я ведь котенка-то твоего покормить забыла. Она соскользнула с табуретки, юркнула в кухню и долго возилась там, гремя посудой. Потом показалась в дверях, — прямая, строгая. Старушка и Настя встретились глазами. — Мне пора к корове, — холодно сказала бабка Дарья, и Настя все поняла. Они молча вышли из дома, молча дошли до того места, где мирно паслась рыжая белоголовая корова. Остановились. Дорога из Между­ речья далеко и остро врезалась в тайгу. Где-то в чаду, в угарной дымке за лесистыми холмами, за вздыбленными кедровыми гривами собиралась гроза, изредка гремел гром — глухо, перекатисто. Пресыщенный цвете­ нием воздух давил к земле.