Сибирские огни, 1959, № 2

ла церковь. Потом спилили резной церковный крест, иконы раздали ве­ рующим старухам и над входом прибили березовые поленья, образовав слово «Клуб». Окна клуба высокие, с мощными железными решетками, которые сделали, наверное, для того, чтобы не сбежал бог или чтобы не забра­ лись грабители за серебром, которое, говорят, таилось когда-то в цер­ ковных сундуках. То, что называлось сценой, было сбито из горбылей, уложенных кверху срезом и опиравшихся на чурбаки. После спектакля, в котором мама играла фашистского офицера, а Анатолий — советского разведчика, на сцену вышла тетка Дарья. На ней были сапоги, юбка и кофта — все то, в чем она обходит поля. Пла­ ток, как всегда, с головы спустился на плечи, открыв узел волос. — Бабы! Товарищи! Мы хотели завтра провести собрание. Но по­ скольку тут массовое мероприятие, то зараз поговорим о деле. А тут еще произошла одна неожиданность, но о ней я после выскажу... Как вид­ но, у нас больше баб... — И тетка Дарья начала говорить о положении в колхозе, об уборке хлебов. Оказывается, всего у нас два комбайна: один на Дальнем таборе, а другой на Первой гари, федоровский; на ос­ тальных участках жнут серпами. А сегодня случилось вот что. — И опять прозвучала печальная история Хромушки. В зале задвигались и зашептались. Кто-то спросил: — Поймали его, ай нет? — Нет, не поймали. — В зале еще громче зашумели. Тетка Дарья подняла руку. — Неизвестно, кто это был. Но этим делом уже занялись, и скоро все выяснится. Лиходей не уйдет далеко. А теперь я хочу ска­ зать кое-кому «спасибо», спасибо от имени правления колхоза и от всех нас... Сегодня вместе с учительницей вышли в поле тридцать ребят соби­ рать колоски... А наших пастухов я порадую: пасечник Степаныч велел передать им вот эти патроны, пять штук... Идите-ка сюда. Не прячьтесь, как барышни. Сердце у меня взбудораженно запрыгало, и что-то защекотало в носу. К сцене уже подталкивали смущенного Кольку. Подошел и я. — А где же Шурка? — Домовничает, — сказал я. Тетка Дарья присела перед нами, обхватила нас своими крепкими мужицкими руками и расцеловала. — Миленькие мои. Вот вам снаряды. Бейте прямо в лоб, если кто будет зариться на колхозное добро. Колька взял два патрона, я — три. На гильзах пятнышками сидела ржавчина, капсюли малиново блестели, внутри глухо и тяжело бочта- лась дробь. Патроны настоящие! Вот Шурка обрадуется... Мы спрыгнули на пол и отошли в сторону. Собрание продолжалось. В лампах не хватало керосина, их долили водой. Огоньки потрески­ вали, приплясывая на фитилях, выбрасывая к потолку хлопья сажи и рисуя на стеклах черные языки. А люди говорили и говорили. Всем хотелось отвести душу, выплес­ нуть наболевшее. С уборки перекидывались на фронт, с фронта — на сдачу молока, со сдачи молока — снова на уборку. И опять фронтовиков вспоминали. Кто-то сказал про похоронную, полученную Кожихой. А я думал об отце... Собрание закончилось поздно.