Сибирские огни, 1959, № 2

Мы напились холодной воды и лениво вышли. Пасечник, вытирая ру­ ки о цветастую тряпку, нахмуренно проговорил: — Осину-то не я изувечил... до меня кто-то... — И снова уселся на чурбак. Мы выбрались из лощины и скоро вышли на большую дорогу. Спра­ ва от нее дико чернели обуглившиеся деревья Первой гари, а слева уто­ пал в хлебах неподвижный комбайн Федора. И вокруг, на полный разво­ рот, — кудрявые околки. Телегу с запчастью мы встретили на полпути к деревне. Запчасть оказалась маленькой шестеренкой, прыгавшей, как горошина, на подво­ де. Девушка, правившая лошадью, то и дело отодвигала ее от края. — Вот дураки, такую пустяковину на телеге везут. Верхом бы уж давно слетали, — проворчал Колька. Дошли мы быстро, хотя нога, пора­ ненная бараньим копытом, ныла и я прихрамывал. Шурка был уже на скотном. — Вы будто телились, — упрекнул он. — Ну, нашли? — Нашли. Тетка Дарья велела выгонять стадо. Вот... Дед Митрофан кивнул головой и открыл ворота. Овцы забыли о несчастье. Они решительно спустились в лог и прш нялись хватать траву. Колька не шнырял по тальнику, а шел вместе с нами, молчаливый и настороженный. Дуло пустого ружья устрашающе всматривалось в за ­ росли. Овец мы туда не пускали. — Вот тут, — проговорил Шурка, останавливаясь и наклоняясь. Трава в этом месте была окровавлена и примята. В двух шагах ва­ лялся нож. Колька поднял его, обтер клочком травы и оглядел: да, обы­ кновенный сапожничий нож—скошенное острое лезвие, обмотанная гряз­ ной тряпкой ручка. — Видно, до сердца не достал, короткий, — сказал Шурка. — Кто ж овец колет, их режут. Наверно, городской бандюга-то... ГЛАВА Ш Е С ТА Я Вечером, сдав стадо деду Митрофану, мы договорились встретиться в клубе, где сегодня ставили пьесу. Шурка, задумчиво опершись на ружье, произнес: — Я не смогу. Дома с Нюськой буду сидеть, пусть мамка сходит, она уж сколько не была. Мы с Колькой не пытались отговаривать его. Д а и как отговари- вать-то, когда он прав. — Шурк, а мы к тебе после забежим. А? Он пожал плечами, и мы разошлись. Мама была дома. Она что-то жарила. Я, глотая слюнки, приблизил к сковороде нос; легкая крышка вдруг подпрыгнула одним краем, и горя­ чий пар фыркнул мне в лицо. Картошка! — A-а, пастушок явился, — обрадовалась мама. — Ты чего это хромаешь? — Чертило наступил... Мама, мама! А ведь у нас... — Знаю, — остановила она меня. — Я Дарью встречала. Я насупился. Огонь плескался в печке; трещина на ее черном боку вырисовывалась огненной росписью, как молния на фоне грозовых туч. — Теперь Кожиха заладит: я же говорила... — Зря ты так, сынок. Они хорошие люди... Кожины много пережи­ ли. Ты вот не знаешь, что такое война, а они под бомбежкой были, смерть-то возле виска у них просвистела. Озлобишься и почернеешь по­ неволе... А вчера они еще похоронную получили... отца убили. До ласко­ вых ли им слов? Сама-то пластом лежит.