Сибирские огни, 1959, № 2

свистульки, пискульки, тещины языки, американские курицы, которые сами яйца несут, масса цветов, живых и искусственных, жареное мороженое, дульный квас, рев мальчишек и всяческих разносчиков — создает грандиозное зрелище времен Тамерлана. Эх, писать-то некогда. Ночь, электричество потушили, с огарком сижу, а завтра рано надо ехать дальше. Вас. Иванович надул меня — обещал в Москву, да не заехал, Шоржей- ка Вяткин27 тоже удрал. Один слоняюсь здесь, по разным выставкам хожу, по музеям, театрам. В Художественном был, провел меня Балтрушайтис28, а то бы в жизнь не попал ни за какие деньги. Мольера там играли зело добро. Вот приеду, расскажу, как приеду, так и прибегу к Вам, а то соскучился по Вас борони бог как. Воложанин29, говорят, всячески излаял меня за «Кралю»30. Это, наверно, в отместку, что ушел из сотрудников в его газете. Наплевать. Пусть лает, ему же хуже. Крепко обнимаю Вас Вяч. Шишков. № 6 Бийск, 1 августа 1913 г. С лавный и милый Григорий Николаевич! Благодарю Вас за Ваше письмо, принесшее мне радость. Удивительно литературно Вы пишете, красивыми закругленными периодами. Вот я так писать не могу, у меня слог чаще на простую беседу смахивает. Много интересного Вы сообщили в нем о киргизской жизни. Мне киргизы* нравятся, несмотря на то, что они пользуются дурной славой по всему Чуйскому тракту как у русских, так и алтайцев. Их считают конокрадами, людьми, которые могут обмануть, надуть, устроить пакость, даже убить. Недавно встретил в Курайской степи обоз, остано­ вившийся на ночлег возле нашего лагеря. Ямщики говорят, что в Монголии, от­ куда они возвращаются, забравшиеся туда киргизы (с Иртыша, Катон-Карагая) в числе 500 чел. обирают монголов: отбивают лошадей табунами, грабят аилы, убивают, вырезывают целые семьи. И несмотря на это, а может быть п о э т о м у — они мне нравятся. Выходит парадокс, но что ж поделаешь. Я их люблю за их удаль, за силу, которая в них, за мощь их нации, за их красные щеки, горящие энергией глаза, за молодечество. Этот народ с будущим, он устоит против всяких бурь, и если понадобится, то и против рожна попрет. Исчезнут в русской расе теленгиты — где им устоять! За ними, пожалуй, последуют калмыки. А киргиз так киргизом и останется, лишь смягчатся его грубые нравы, а природная удаль его послужит на пользу челове­ честву. Нет, будь я помоложе, обязательно женился бы на какой-нибудь черно­ окой Сариффе. Вы в письме завидуете мне, что я живу в теплых долинах Алтая. Я читал и улыбался: мы жили в это время, так сказать, на небесных палатях, на Курай­ ской степи, и накануне ночью был сильный иней. Мы все время дрогнем по но­ чам, как слепые без матери щенята. Там даже днем, чуть солнце за облако спря­ чется, сразу наступает холодина. А вот приехал я в Ёийск (пишу из Бийска) да остановился во второй своей партии под Шебалиной чуть не изжарился, там действительно тепло. Как ехал в Бийск, с Мыюти свернул на Катунь, в Анос. За­ ходил к Гуркину31 — нет его, уехал куда-то дней на 10. Однако там меня угости­ ли чаем и показали Студию художника. Завтра еду обратно берегом Катуни. Не доезжая Чепоша, сверну через Камлак на Чергу. Хочу из Мыюты съездить за 15 верст к каму Тошетану, тому самому, которого когда-то били в Мыюте. Про­ шли мы всего с работами 250 верст. Еще осталось столько же. Вряд ли придет­ ся приехать в Томск раньше конца сентября. Милый Григорий Николаевич! Я со­ вершил грехопадение, о котором расскажет мой кум Василий Иванович. Хотя я до сих пор думаю, что был прав. Ведь я не для себя искал выгоды, а защищал поруганные права товарища средствами, какими я в то время располагал. Не будь я за 1500 верст от Томска, я бы, может, поступил иначе. Ну, будь, что бу­ дет. Пусть думают обо мне, как хотят. А Гребенщикова мне было очень жаль. Передайте мой большой привет Марии Георгиевне. Обнимаю Вас крепко, мой дорогой друг, мой славный Григорий Николаевич. Вяч. Шишков. * К азахи 178