Сибирские огни, 1959, № 2

Вот образец великой красоты слова: 1) «Не ржавчина на болотнике травоньку съедала...» или 2) «Не в уме то ■было, да не в разуме. В помышленьице того не было». Или: 3) «Не полынь-то тр а в а в чистом поле расш ум елася . Не кудр яв ая ко сырой земле приклон ялася , О. не от ветру-то сине морюшко всколыбалося , В сколыбалось сине-то море к ак от вихорю...» Всего пока собрано 48 песен проголосных, свадебных, подблюдных и много «скороговорок» (частушек). Спрашивал тунгусов, своих проводников (их было трое), былины. Кой-какие записал. Все выпытывал я, не существует ли у них че­ го-либо схожего со сказанием о Соломоне и Китоврасе.10 Не знают. Н. Тунгуска очень красива, а ниже, говорят, еще лучше. Жизнь отлилась в самобытнейшие формы, но устои начинают колебаться — звероловство падает, и населению придется перейти к хлебопашеству, ныне являющемуся только подсоб­ ным промыслом. Очень симпатичны тунгусы, по крайней мере те, которых я встре­ чал. Очень талантливы. Я везу рисунок, исполненный тунгусом. Поразительное знание анатомии, верность глаза, твердость руки. Посылаю Вам группу моих сотрудников и я среди оленей у тунгусского чу­ ма". Весь состав нашей партии 11 человек. От Эрбогача (до него нам осталось 200 верст) поплывем без работы — около 2000 верст. Хотелось бы в Туруханске быть к 10 сентября. За сим желаю Вам всего хорошего, радости, здоровья, духовной силы. С глубоким уважением к Вам Вяч. Шишков. № 3 15 февраля 1913 год а 12 Д остопочтимый, дорогой мой и милый Григорий Николаевич! Уж Вы изви­ ните меня, что ничего Вам до сих пор не написал. И не о чем было, и хан­ дра грызла меня, и какая-то апатия. В особенности первое время, когда я из лап ядреных морозов Сибири попал в сырой без потолка подвал питерских улиц. И так невыразимо прел в своей двойной берложьей шубе, и так ненавидел питерский холодный дождеснег, что у меня копилась в душе какая-то не то досада, не то злоба беспредметная, и ныла нога. Придешь домой усталый, больной, никого нет кругом близкого,—душа начинает о чем-то тосковать. О чем?—неизвестно. Серд­ це куда-то зовет, к кому-то просится. К кому? Бог ведает. И жаль, что оставил позади за Уралом, и давит двухмиллионная масса чужих людей — незнаемых и незнающих, — для которых ты ни больше, ни меньше как лишь порядковое число, двухмиллионнопервое. Попадешь под трамвай, под автомобиль, раздавят и тебя же упрекнут и обругают, даже мертвого: «Только задерживает, подлец. Нет тебе тротуара-то?!» Познакомился с писателями, с Иванч.-Писаревым13, Ивановым-Разумнико- вым", М. Пришвиным15, Кундурушкиным16 и многими другими. Стало веселее на душе. В особенности я счастлив же, что удостоился внимания крупнейшего из современных писателей и великолепнейшего душою человека Алексея Михайло­ вича Ремизова17. Он меня два раза приглашал письмом и еще пригласит. Ему очень понравился мой рассказ «Помолились», он благословил меня о них писать, рассказывать их душу. На книге (он подарил 8 томов своих произведений) напи­ сал: «Вячесл. Як. Шишкову. Нашли Вы путь к душе неведомой, тунгусов живы­ ми представили с их звериным хозяином, с их снами. О тайном их расскажите, о шаманах. А. Ремизов». Пришвин тоже хороший. Да и все они ничего. Ремизов ужасно любит слу­ шать мои разные рассказы о тунгусах, о Сибири, пьешь чай да все и болтаешь, а они все слушают. Дорогой Григорий Николаевич, я, может быть, нонче на Тунгуску не поеду, а буду исследовать существующий Чулымский тракт18, от Бийска до Кош-Агача, и проеду в Монголию до Кобзо. Тракт плохой. Он переходит в владение нашего Округа, и его будут улучшать. Он признан в Питере имеющим огромное торго­ вое и главным образом стратегическое значение. От Тунг, я откажусь, я все-та­ ки ее знаю хорошо, материалу художественного уйма у меня, и мне не хочется упустить такой редкий и счастливый случай познакомиться вплотную с Алтаем и Монголией. Вот теперь работаю уже вторую неделю в Министерстве, состав­ ляю смету на работы по Чуйскому тракту и по исследованию Монгольского Ко- ро-Ирцыса до оз. Улюнгур (Соленое). Там тоже нонче предполагаются изыскания.