Сибирские огни, 1959, № 12

А из темноты все сильнее пахла алыча, по сторонам возникало смут­ ное, белое, точно безмолвно проходили девушки в белых платьях. И я уже прощался с Нальчиком. «Твои улицы, стеклянные сады, цвету- • щие ветви, залепленные снегом, рассказывают мне о моей горести и любви„ о моих потерях и находках. И милый образ Аси, и увядший образ Аривик стали для меня тайным содержанием этого города. Пусть пройдет много- лет, но стоит мне только увидеть твои улицы, и они сразу же заговорят со мной о том, что когда-то поселилось в них. Никто так не увидит тебя, и никому ты не расскажешь то, что рассказываешь мне. Ты для меня не просто город, а город-напоминание. Теперь на земле есть два Нальчика: один указан на карте, другой никому неведом — это мой Нальчик, мой не­ видимый град Китеж. Даже, со дна прошлого я буду слышать его призыв­ ные колокола». Так думал я, бродя по парку, а во мраке стороной все возникали и возникали пахучие, смутно-белые облачка... На другой день я поругался с директором: он не отпускал меня. «Не освободят — убегу», — решил я. И вечером накатал пламенное заявление. Я громил директора за то, что по два месяца он не платит зарплату, что не- дает жактовской квартиры, что снабжение скверное, что приходится выс­ тупать в ледяных, нищих клубишках, что не прикрепили меня к хорошей столовой, что я замерзаю и голодаю. Какой это был мрачный вечер! Идти было некуда и не к кому, читать при «коптилке» невозможно. Полный воспоминаний об Асе, я метался по- комнате. Анна Васильевна, усталая, бледная, вяло ходила по кухне, по комна­ там, нехотя делала повседневные дела. Подметая комнату, она вдруг ро­ няла веник и смотрела пустыми, остекленевшими глазами. И ее судьба, и судьба Ивана Гагарина, и полуразрушенный, утопаю­ щий во мраке город — все это еще больше угнетало и мучало. Иван Гагарин пришел поздно, принес Вовке деревянную лошадку, вы­ ложил на ужин где-то раздобытый кусок колбасы, толкнул в печку чайник,, подмел недометенный пол, подбросил к потолку завизжавшего мальчи­ ка. Прихрамывая, бодро бегал по комнатам и кричал: — А что это мой колхоз притих? Чай уже готов! Вовка, веди маму ужинать! Садись, друг, — хлопал меня по плечу, — хорошо вечерком по­ калякать! Анна Васильевна слабым голосом отказывалась, я тоже, но Иван Га­ гарин и слушать не хотел. Он всех нас соединил у стола. Мы пили обжига­ ющий чай, а Иван, распахнув окно, чтобы видно было розово-белую ябло­ ню под луной, рассказывал о том, что вот уже клуб восстановили и он стал лучше прежнего, что скоро театр заработает в настоящем помещении, что- на такой-то улице восстанавливают уже четвертый многоэтажный дом, что вовсю идет работа на Баксанской ГЭС и вот-вот снова вспыхнет элек­ тричество. Он включил репродуктор, и на весь дом зазвучала музыка, а потом стали передавать сообщение: наши погнали немцев от Ленинграда. — Вот, чуете! — закричал Гагарин. — Лупим врагов! Победой запах­ ло, победой! Октябрьская дорога-то свободна! Фашистов, как пинком, от­ швырнули на сто километров. А? Что я толковал? Вовка, кричи ура! —по­ тирал он руки. Ожили и мы, шумно разговорились, почувствовали себя одной семьей... Заиграл я потихоньку, и все сердца соединились вокруг песни. Потом я вышел на крыльцо, сел, охватил голову. Неужели я не уеду к Асе? А за плетнями в садах плыли клубы тумана — белые деревья. Сады,., охваченные цветением, стояли призрачные, нежные и недвижные.