Сибирские огни, 1959, № 12

ска приползли тучи, и неожиданно посыпался снег. У меня на душе стало совсем гадко. Анна Васильевна хлопотала на кухне, Вовка уже спал. Я подошел к дверям и открыл было рот, но вдруг махнул рукой и сел на табуретку. — Не могу. Подождем. Ася вот-вот должна прийти. Иван Гагарин вдруг стукнул кулаком по столу, поднялся и решитель­ но позвал: — Анна Васильевна! — голос его охрип, лицо побелело. Хозяйка вошла. Я отвернулся к окну, смотрел, как в студеном ветре, в- косо летящем снеге, в сумерках качались белые ветви расцветших абрико­ сов. Их облепил снег. Мне даже показалось, что это не снег, а просто на ветках прибавилось цветов. — Вам что-нибудь нужно? — спросила она, садясь на табуретку. Иван перебрасывал с места на место по столу книги, у него пересохло во рту. Издал какой-то звук и опять замолчал. Потом махнул рукой и по­ вернулся ко мне: — Дай письмо. Я протянул его хозяйке. Анна Васильевна быстро прочитала похоронное извещение и расте­ рянно и доверчиво посмотрела на нас. Губы ее сильно дрожали. — Не может быть... Не может быть... — бормотала она, умоляюще вглядываясь в наши лица. Но когда прочитала в них, что все это правда, она ударила в лицо ладонями, зажала в кулаки побелевшие щеки и глухо закричала. Потом вскочила, Иван Гагарин успел подхватить ее. Ноги хо­ зяйки подгибались, как бескостные. Мы уложили ее на кровать, Иван облепил ее лоб холодной мокрой тряпкой, брызнул в лицо, и она открыла помутившиеся глаза, осмотрелась,, ничего не понимая. И вдруг снова вздрогнула, закрыла лицо руками. Тут появилась Ася. Лицо ее было сегодня очень строгим, бледным » худым. Черные круги обложили глаза трауром. Она твердо подошла к Анне Васильевне, села на кровать. Та, увидев женщину, охватила ее за плечи. Взлохмаченная голова безмолвно тряслась на груди Аси. Девушка матерински нежно приглаживала ее волосы. Вып­ лакав первую волну соленого горя, Анна Васильевна подняла распухшее лицо и шепнула: — Спасибо, милая! Ася, все гладя ее волосы, строго сказала: — У вас ребенок. А ребенок—это счастье. Значит, у вас есть еще счастье. Анна Васильевна сбросила ноги с кровати и потерла руками лицо, словно стараясь что-то вспомнить. Мы с Асей вышли, а Гагарин остался с хозяйкой. Уже совсем смерклось. Глухо хлопнула сырая калитка. Улица была пустой. Мы остановились. На плечи наши и головы сыпался снег. Вот тебе и весна! Я дернул перевалившуюся через забор, грузную от снега, абрико­ совую ветвь. Мокрые пласты снега сорвались под ноги, ветвь стала легче,, поднялась выше. Она все еще была в белых, свежих, незамерзших цветах. От Аси смутно повеяло духами, и этот запах вызвал прошлое. Легкой нарядной тенью пронеслась Аривик, пронеслась, не задев сердца, как тень чужого, давно забытого человека. — Сегодня утром папа умер, — вдруг проговорила Ася. Я вздрогнул. Она стояла прямо, опустив руки, и была в ней какая-то беспощадная, суровая сила. — Он выбросился в окно с четвертого этажа. — Она схватилась за мое плечо, до боли сдавила его и прошептала: — Нет слез... Хоть бы слезы... — Ася потерла грудь: должно быть, сердце жгло.