Сибирские огни, 1959, № 11

не можем понять явления во всей их противоречивости и сложности. Вот сегодня, например... Василий посмотрел туда, где сидела Эмма, и, встретившись с ее за ­ таившимися глазами, на мгновение заколебался. Ему стало жаль Эмму, и хотя он все же рассказал о споре в учительской, однако фамилий не на­ звал. Несмотря на это, в зале поднялся шум, и Василию пришлось умолк­ нуть. Иванников застучал карандашом о стакан. — Один из наших товарищей... — продолжал Василий, когда насту­ пила непрочная тишина... — Один написал неверные политически стихи. Другая высказывает еще более неверные суждения, а мы успокаиваем себя: программу, видите ли, проходим полностью. Вы только правильно поймите меня — в институте еще слабо помогают нам в главном, в том, чтобы знания, идеи не просто багажом были, который мы, когда надо, перед экзаменатором раскладываем, а чтобы они стали оружием, пробным камнем в жизни. Извините, Агнесса Ильинична, но вы всегда почему-то стараетесь, чтобы помягче да поспокойнее. А жизнь не терпит спокойствия и застоя, остановок. Еще раз скажу, что я, например, многих глупостей не сделал бы, если бы умел правильно разобраться в том, что вокруг и в нас самих. Ну и... Все, в общем... Не успел Василий сойти вниз, как откуда-то из последних рядов до­ несся звонкий задиристый голос: — Разрешите мне... Я прошу слова! Навстречу Василию шла студентка, та самая, что еще год назад на отчетно-выборном собрании упрекала «некоторых даже фронтовиков» в индивидуализме. С нею Василий столкнулся позднее и в комитете в тот день, когда она уговаривала Лисавенко идти в горком пожаловаться на Радова. — У меня есть возражения Горнову! — разминувшись с Василием, громко сказала она. — Я буду спорить, — она легко взбежала на сцену и встала перед трибуной. — Послушать Горнова, так во всем-то вино­ ваты одни преподаватели. И в том, что все промолчали, когда Оленев ду­ рацкие стихи читал, и в том, что какая-то студентка четвертого курса ме­ щанские, если не хуже речи вела. Кстати, зачем было скрывать имя, ес­ ли уж говоришь о принципиальности? Так вот, Горнова послушать — во всем вина преподавателей: не научили, не растолковали, не разжевали. А сам Горнов что же? Не виноват вовсе? Он, правда, говорил тут, что вел себя неправильно. Д а только невразумительно очень. А воевать учатся не по одним книгам, а в работе, в гуще жизни. Горнова в прошлом году тя­ нули, поручения разные давали, а он ни туды и ни сюды. Разве неправда? Она посмотрела на него, как будто требовала ответа. А он молчал, сознавая, что ему нечего возразить. — Не подумайте, что я к Горнову придираюсь, — продолжала сту­ дентка. — О нем я потому, что с него и спрос должен быть больший, чем с других. И не в нем одном дело. Откровенно скажу, очень много у нас таких товарищей, которых в сторонку тянет, в зрительный зал, а не на сцену... И это очень большая беда, в которой виноваты мы сами. И вре­ дит она нисколько не меньше недостатков в преподавании. О них Горнов правильно говорил. Я повторять не стану... — Ишь, оценила-таки, — Смыслов подтолкнул Василия локтем. — Зубастая девчонка... Придется тебе из обоза поближе к передовой, не иначе, — он покосился в сторону Маши и понимающе улыбнулся. — Д а ­ же при чрезвычайных обстоятельствах. Василий понял намек. — Нет, Костя, нет!.. Если чрезвычайные обстоятельства, тем более нельзя в обозе, — сказал он. Сзади на них зашикали, призывая к тишине. Обсуждение продолжалось...