Сибирские огни, 1959, № 11

данных даже для того, чтобы создать в своем воображении образ, представить, например, как будет протекать какое-то явление. Предположим, он пытается ре­ шить, как на поверхности земного шара передвигаются материки и как в связи с этим меняются океанские течения. За­ дача необыкновенной сложности. Вычис­ лениями она, очевидно, не разрешима. Также очевидно, что невозможно пред­ ставить в виде картины, как через мил­ лион лет разместятся на поверхности на­ шей планеты материки и как изменятся течения в океанах. Если даже и по­ явится в сознании такая картина, то веры в нее не будет. Однако, если невозмож­ но ни сообразить, ни вообразить, то мож­ но поставить эксперимент. Ученый ставит его и теперь собствен­ ными глазами видит, как сплющивается вращающийся «земной шар», как двига­ ются на его поверхности парафиновые «материки» и как в связи с этим меня­ ются течения в его лабораторных «океа­ нах». Истина (не будем говорить о сте­ пени ее достоверности) явилась перед ним в результате эксперимента. Однако зачем мы говорим об этом? Ка­ кое отношение имеет писатель к экспери­ менту? Высшей степенью образного мышле­ ния является перевоплощение писателя в его героя. Но почему писатель, пере­ воплощаясь в него, узнает, что будет с этим героем? Почему эти перевоплоще­ ния дают искомую истину? Каков их фи­ зический смысл? Писатель, говорили мы, не в состоя­ нии рассчитать, что случится с его героя­ ми. (Точно так же, как ученый не может рассчитать, где окажутся материки через миллион лет). Если писатель попытается, сидя за сво­ им письменным столом, представить в образах, что случится с его героем, то вероятнее всего, что его постигнет неуда­ ча. С какой стати случайный образ, воз­ никший в его сознании, должен быть бли­ же к истине, чем его расчеты? (Точно так же, если ученый представит в обра-' зах картину расположения материков в далеком будущем, то с какой стати он должен поверить этой картине?). Но как же теперь быть писателю? Что­ бы узнать, что случится с каким-либо че­ ловеком в жизни, надобно прожить рядом с ним полсотни лет и посмотреть, как сло­ жится его жизнь. Вот единственный вер­ ный способ узнать его судьбу. Однако писатель не может так посту­ пать, тем более, что его герои существу­ ют только в его воображении. Но в таком случае он поступает так же, как ученый: он ставит великий эксперимент — пере­ воплощается в своих героев, живет их жизнью, физически проверяет каждое их движение и каждое слово, и теперь ему уже не нужно ни ворожить, ни пу­ скаться в беспочвенные фантазии о том, каким будет его герой в далеком и не­ определенном будущем, — теперь он сам свой герой. Конечно, художник не может ставить этот свой «эксперимент» так же созна­ тельно, как ученый, но именно таков смысл его перевоплощений: если нельзя прожить с нашим персонажем десятки лет и посмотреть, что с ним будет, то можно перевоплотиться в него и стреми­ тельно пробежать всю его жизнь или хотя бы какой-то кусочек его жизни. Ведь точно так поступает и ученый — он не может прожить миллион лет, но он ставит эксперимент, как бы ускоряет те­ чение времени и наблюдает истину. В опытной проверке нуждается каж­ дая фраза, которую предстоит сказать герою, каждое его движение, и писатель проверяет все это в своих перевоплоще­ ниях. Общие тайны Величайшее счастье писателя не считать се­ бя особенным, одиноким, а быть таким, как все. М . Пришвин, JI. Н. Толстой записал в дневнике: «Искусство есть микроскоп, который на­ водит художник на тайны своей души и показывает эти общие всем тайны лю­ дям». В данном случае у слова тайны при­ мерно то же значение, в каком оно упо­ требляется, когда мы говорим о тайнах природы. Задача писателя, так же как и учено­ го, в том, чтобы открывать то, что до сих пор было скрыто, неясно, непонятно, не­ известно и что должно служить позна­ нию действительности. Если писатель или ученый не открывают ничего нового, а только повторяют старое, то остается удивиться и спросить, зачем они берут­ ся за дело, которое уже и без них сде­ лано. У писателя и ученого одна и та же цель — открытия, но у каждого из них своя область наблюдения, свои «инстру­ менты», свои методы. Чтобы понять, как сопротивляется сжатию стальная балка, ученому совсем не нужно представлять, что чувствовал бы он, будь... стальной балкой. Писате­ лю, чтобы понять своего героя, каждый раз необходимо представить, как посту­ пил бы он, будь сам своим героем. 12. «Сибирские огни» № 11.