Сибирские огни, 1959, № 10

Василий рванулся к Борису, готовый на все, но сбоку его за руку схватила женщина в театральной униформе. — Стыдитесь, молодой человек! — укорила она. — Уходите, а то я позову милиционера. •— Меня в милицию? — пытался спорить Василий. — Такому него­ дяю говоришь правду в лицо и за это в милицию? Он—нарочно про пья­ ного, а вы верите! Отовсюду смотрели на Василия недоуменные или осуждающие лица, и даже билетерша, проталкивая его все дальше к двери, говорила: — Ну, не пьян, так разве можно в театре скандалы устраивать? Иди­ те, молодой человек, идите. У двери Василий оглянулся, разгоряченный и растерянный. Все получилось неуклюже и неумно. Вдруг он заметил, что из первого ряда к противоположному выходу торопливо проскользнули три человека —жен­ щина, старик и высокий мужчина, и подумал, что это Борис и его спут­ ники. Однако он мог и ошибиться— было далеко, а свет в зале медленно потускнел. 5 В конце января ударили морозы, каких в городе давно не было. По ночам температура падала ниже сорока. Днем мороз ослабевал, однако заметить это можно было, лишь взглянув на синий столбик градусника. Воздух, неподвижный, тоже закоченевший, обжигал щеки, нос, лоб, и на улице их приходилось поминутно ощупывать и растирать. Дышать и то нужно было с осторожностью: вздохнешь поглубже — закашля­ ешься. ч Землю окутывал плотный туман. Автомашины даже днем ездили с зажженными фарами и часто, нервно гудели. Маша поежилась, подумав о том, что завтра ей предстоит дорога— сначала в поезде, а потом, и это — главное, двадцать километров на автомашине или подводе. В прошлом году, когда вот так же ехала на каникулы домой, было куда теплее, однако она так в пути перемерзла, что потом едва не расхворалась. Но ехать надо — разве усидишь, если мать с братом повидать хочется! Еще раз проверив, все ли документы собраны, Маша завернула их в газетный лист и спрятала на самое дно чемодана. На тумбочке ос­ тался только паспорт, который понадобится в дороге. В общежитии было холодно и сумеречно. Окна, покрытые слоем инея, пропускали мало света. Зеленые листья столетника, одиноко рос­ шего в консервной банке на подоконнике, выглядели почти черными. Один из них прислонился к заиндевевшему стеклу, и Маша пожалела, что он примерз, как и надорванный край газеты, которой обернута банка. Од­ нако стоило ей тронуть Лист, и он мягко отделился от стекла, оставив после себя узкую проталину. «Ишь, что значит живой!» — подумала Ма­ ша обрадованно. В комнате сразу словно потеплело, и дорога не пред­ ставлялась такой далекой и неустроенной, как раньше. — Твой поезд когда?—окликнула ее Лена, выглядывая из-за от­ крытой дверцы платяного шкафа. —О, вечером! Ты сможешь и на за­ воде имени Дзержинского побывать. Завтра я помогу тебе скорехонько собраться. А? Я буду рада, если ты поедешь, и все девчата — тоже... В ее словах нет даже намека на зависть, и это удивительно, как незамерзший листок столетника. Родители Дубовой живут далеко на Севере, в Норильске. В зимние короткие каникулы Лена к ним не ездит и обычно болезненно завидует подругам, для которых сразу после сессии начинаются сборы, беготня за билетами на поезд. В такие дни Лена становится раздражительной,