Сибирские огни, 1959, № 10

правду? Да, лучше — правда. Только так... А что же с Машей? Как она? Нет, нет, только не думать обо всем этом... Перед ним снова возникли полные отчаяния и упрека глаза, и его охватило чувство невосполнимой утраты. Ему показалось, что в комнате потемнело, и голос Харитонова доносился глухо, трудно. — Ты какой-то странный стал> Горнов, — озабоченно промолвил Харитонов.— Ты не болен? Василий поднял голову, увидел перед собой открытое, чуточку серди­ тое лицо — и мучительное желание рассказать обо всем охватило его. Он вздохнул поглубже, точно пловец перед нырянием, однако в последний миг решимости не хватило. — Не могу, — сказал он. — Что не можешь? Работать в комитете? — И в комитете, — согласился Горнов. — Не справлюсь... — Справишься или нет, судить не тебе,— возразил Харитонов, пове­ селев. — Среди институтских комсомольцев мало кто имеет такой жиз­ ненный опыт, такую школу за плечами. Скромность — вещь полезная, да только не в такой мере, когда становится самоунижением. Ну, что же, договорились? -— Не могу, — повторил Василий. Харитонов опять почувствовал: что-то неладно, а что именно — по­ пробуй разберись. — Послушай, Василий, — сказал он. — Я действительно не узнаю тебя. Василий вспомнил, как однажды, после того, как на заводе стали за­ держивать учеников вечерней школы, он пришел в обком, к Харитонову, и они так же вот сидели один напротив другого. Но тогда было легко и естественно говорить и выслушивать, потому что дело, о котором шла речь, волновало обоих одинаково. И позже, когда они встречались на за­ воде, тоже было все просто. А как расскажешь о вчерашнем? — Что угодно, а я не могу... — произнес Василий. — Пожалуйста, не будем об этом, Олег Александрович... Мне надо догонять в учебе, — добавил он и тут же понял, что отговорка неубедительная, даже просто глупая, однако возврата уже не было, и он с упрямством отчаяния повто­ рил: — Ну да, наверстывать... Могу я, имею право только учиться и все? Брови Харитонова туго сошлись у переносья. Он напряженно смот­ рел на Василия. Не хотелось верить, что в словах его нет особенного, не­ понятого пока смысла. Признать такое, это ведь признать, что перед то­ бой совсем не тот человек, которого ты уважал. — Ты меня извини, Горнов,— медленно заговорил Харитонов.— Или ты не так выразился или... или что-то я не пойму... Я же знаю, ты не из такйх, кого тянет к курортной жизни, в одиночество да тишину... Рабо­ тать поменьше, отдыхать побольше. Мы, мол, люди маленькие, нам для счастья самой малой малости за глаза — это ведь не по тебе, верно? — Харитонов сцепил пальцы рук, сжал их, подчеркивая этим жестом свои слова. — Ну, да что тебе об этом говорить! Ты, я вижу, какой-то сам вро­ де не свой сегодня. Условимся, что ты все взвесишь, прикинешь, а завтра придешь с ответом... Тогда конкретно и о делах потолкуем... Ладно? — Харитонов повеселел оттого, что, кажется, найден единственно возмож­ ный выход. А Василий и понял только то, что мучительный разговор окончен, и торопливо забормотал: — Я... Так лучше... И вообще... — он стоял перед Олегом Александ­ ровичем, не зная, что еще сказать, как выйти из затруднительного поло­ жения. — Извините, в общем... И, тяжело припадая на левую, здоровую ногу, направился к двери. Ему никого не хотелось видеть сейчас, но все складывалось напере-