Сибирские огни, 1959, № 10

там, на^ лестнице, среди^ трепетной темноты. Девушка стыдливо отступила к самой двери. Василий успел удержать ее. Маша попыталась высвобо­ диться, но сильные руки, сжимавшие ее, сами виновато опустились. — А я так люблю вас, Маша...— прошептал Василий, и Маше вдруг ■больше всего на свете захотелось услышать его шопот еще и еще раз. — Я очень люблю вас, — словно угадав ее желание, повторил Васи­ лий, и Маша порывисто прильнула к его груди, с незнакомой, никогда не испытанной радостью, ощутив, как часто и сильно бьется мужское сердце. 3 Маша надумала подарить Василию вышитый кисет. Лучше бы, конеч­ но, сначала сделать мешочек, а потом украсить его узорами, но она не хо­ тела, чтобы все сразу догадались, что именно она делает. Маша разме­ рила полоску полотна, карандашом нарисовала розу и принялась выши­ вать. Она урывками работала уже третий день: роза почти готова. Нитка к нитке, стежок к стежку. Сначала алые, потом чуть потемнее, и снова — алые, горячие. Свет и тень дополняют друг друга, одухотворяя возникающий на полотне лепесток. Вышивка играет, переливается крас­ ками, и это бросается в глаза, особенно потому, что день пасмурный, скуч­ но серый. Сквозь заиндевевшие окна просачивается усталый, тихий свет. Тени от предметов в комнате неясные. Даже никелированные шары, кото­ рыми украшена спинка кровати, сегодня точно потускнели. Только сбоку ртутно поблескивают светлые точки. Два шара — две точки, похожие на зрачки. Маша отвела руку с вышивкой подальше, и смелая игра красок не­ ожиданно вызвала у нее уверенность, что вот сейчас, вот через минуту произойдет что-то очень хорошее. Обязательно хорошее. Она снова принялась за работу, а сама выжидающе прислушивалась. Но в тишине лишь поскрипывала иголка, прокалывая плотное полотно, да шуршала толстая шелковая нить. Почему не слышно девушек? Не­ ужели не заметила, когда они ушли? Нет, они здесь. Лена сидит у стола, готовится к завтрашнему семи­ нару по философии. Вот всегда так: ведь вместе все выучили еще вчера, а Лена боится. И сейчас зажала уши руками, лицо напряженное, почти ис­ пуганное, как у первоклассницы, которая зубрит первый свой урок. Майя тоже здесь. Прилегла на постель с журналом в руках, но даже не пошеве­ лится. Спит? Напротив, у стола, — Эмма. Обложилась книгами, торопливо, словно боится опоздать, выписывает что-то в толстую тетрадь. Она уже много дней подряд готовит реферат о декабристах. У нее должно получиться. Она — умница и знает многое, чего не преподают в институте. Вот только резкая, но это, наверное, у всех очень умных, талантливых людей так. Маша вздохнула. Все-таки ей трудно жить в одной комнате с Эммой. Эмма замечает ее только по необходимости, и хотя другие стараются сгладить эту холод­ ность, если не враждебность, но как-то так выходит, что всегда свое рас­ положение они подчеркивают в отсутствие Эммы. Даже Лена. Маша скосила глаза на груду вещей, брошенных прямо на матрац. Комендант вынудил-таки потесниться, и теперь в комнате будет пятеро. Быть может, когда переедет новая жиличка Женя Павловская, все станет лучше? Нитка к нитке, стежок к стежку. Вышивка вызвала в памяти раздоль- нинские покосы — всегда непохожие, меняющиеся, как и сами травы и цветы на них. Большие с фиолетовым отливом помпончики клевера, неж­ но-голубые незабудки, фиолетовые с синим колокольчики, и впрямь слов­ но вызванивающие на ветру. Посреди озерка покачиваются кувшинки то