Сибирские огни, 1959, № 10

время сессии просиживали над книгами до утра, горько сожалея о том,, что не занимались изо дня в день, и клянясь впредь быть предусмотри­ тельнее. Когда сессия оканчивалась, об этих клятвах вспоминать не было- времени, все шло своим чередом. Но общие заботы и надежды не мешали тому, что было у каждого в особицу. ...Маша вернулась в общежитие, когда не было еще и одиннадцати. Она сама не могла объяснить, почему ушла так рано. Василию сказала, что очень утомилась. Однако усталости не было. Наоборот, было ощуще­ ние, схожее с тем, какое бывало в летние росные утра на сенокосе. Вый­ дешь на крутой берег реки, покрытый сизым, голубиным крылом тумана, и чудится: стоит взмахнуть руками — и полетишь прямо в синее-синее не­ бо, к алому солнцу, выглядывающему из-за леса. Не зажигая света, Маша проскользнула в угол, где была ее койка,, стала раздеваться. Прохладный воздух охватил ее всю, и она с минуту стояла неподвижная, отдаваясь этой ласке. Потом ей захотелось есть. От­ крыв тумбочку, Маша в темноте осторожно нащупала краюшку хлеба, по­ держала ее на ладони, словно взвешивая и примериваясь, как лучше раз­ делить на две части: для себя и для Лены. Но, подумав, положила хлеб назад: «Что уж тут делить... Тут и одной мало...» И сразу забыла о еде. Маша юркнула под одеяло, но и теперь ощущение окрыленности не поки­ дало ее, и нуждалась она не в отдыхе, нет, а в том, чтобы остаться на­ едине с собой. И с думами о Василии. Его взгляд, выпуклый широкий лоб, белокурые волосы, крепкое пожатие руки, даже хромота —Маша испыты­ вала необычную радость, вспоминая все это. «Он хороший... Оч-чень!» — подумала она и снова представила род­ ной раздольненский луг, весь в пестром разливе цветущего разнотравья. Василий бредет, утопая в траве до колен. Легкий ветер гонит перед ним цветастые упругие волны. Незаметно к Маше подобрался сон. Подушка была жесткая. Маша подложила под щеку ладонь. «Раздольное... Горнов. Василий... Странно...» — уже засыпая, она улыбнулась, сама не зная чему. ...Тишина, ночь. Кто-то прошел по коридору. Где-то хлопнули дверью. И опять — тишина. Опять нестерпимо медленно текут минуты. Эмма, за­ рывшись лицом в подушку и ревниво прислушиваясь к ровному дыханик> Кротовой, затаилась в своем углу. — За что, почему он так? — шептала она, думая о Василии. — Не отдам! Она вспомнила первую встречу в вестибюле института. Это было два месяца назад. Сквозь высокие окна лестничной клетки золотистым пото­ ком лился свет. Он наискось пересекал вестибюль и падал на паркетные плитки маслянистыми желтыми пятнами. Неведомо как залетевшая в зда­ ние оса стрельнула в сияющий поток, сверкнув золотыми полосами, и скрылась вверху. Василий появился тогда тоже, словно облитый солнцем. Белокурый, голубоглазый, он носил желтый костюм, вероятно, из амери­ канских подарков: у нас таких не шьют. Ей показались забавными и одежда Василия, и то, как осторожно он двигался. Она подумала, что он смешно стесняется необычности обстановки, своей одежды, и съязвила на его счет, но Василий взглянул на нее, и глаза его стали серыми, строгими. Лицо у него было худое, угловатое, с широким, выпуклым лбом и чуточ­ ку выпяченным подбородком, голос низкий, густой. Эмма пошутила, что ему больше годится тенор, и спросила, где и когда он научился говорить басом. «На фронте», — ответил Василий и нахмурился, отчего лоб его словно навис над глазами. А через два дня они снова встретились в коридоре института. Васи­ лий нес под мышкой кипу книг, и Эмма не преминула поинтересоваться, остались ли в библиотеке книги для нее и других не столь запасливых студентов. Василий пожал плечами в ответ. Вскоре она узнала, что он под- 28