Сибирские огни, 1959, № 10

звали товарищи — с непонятным Василию испугом покосился по сторонам и втянул голову в плечи. Редкие, как будто выщипанные волосы его све­ сились на высокий, прорезанный двумя морщинами лоб. У себя в комнате;, когда возникали шумные споры, Долинин ложился, закрыв голову подушу кой, чтобы не видеть, не слышать ничего. Сейчас подушки не было и кой­ ки тоже не было, и только это, казалось, не позволяло ему спрятаться. Во время перерыва Горнов пробрался к Долинину. Тот придвинул свободный стул, спросил: , — Не утерпел? Что ж, шум, страсти, молодо-зелено... О раздельном обучении речь, а какой смысл шуметь? Или считаешь: ворчун, охаивание, неверие... Возможно, и так... Ты идешь курить? Тогда пусти. Он побрел к выходу, низко склонив голову, точно был не в силах удержать ее прямо. Василий подумал, что у Долинина что-то неладно в жизни, что надо бы давно расспросить его понастойчивей и помочь, если возможно, да как подступишься? Семеныч обижается, если его начинают расспрашивать. Он и сейчас не ответил на вежливые поклоны двух деву­ шек, одна из которых была в синем, с короткими рукавами, платье, а дру­ гая казалась вся розовой. Василию почудилось, что ему знакомо лицо той, в синем, что ее он видел сегодня над толпой. Однако глаза были совсем другие, и он решил, что обознался. Студенты все еще спорили. — Вы обратите внимание: дисциплина в мужских школах — просто ужас! — Конечно, ужас... У меня сестра работает, все нервы истрепала, хоть бросай. — Ни за что, хоть режьте, не пойду в мужскую школу. Вот честное слово! — Испугалась? А я пойду обязательно к мальчишкам! — раздался уверенный голос Эммы Даль. — И пусть попробуют не слушаться! Василий оглянулся на девушку, но та подчеркнуто отвернулась. Как раз объявили о конце перерыва. Все стали усаживаться. Шум мало-помалу стихал. Только в самом углу еще двигали стульями. Там была девушка в синем. Глаза ее мягко, виновато блестели и казались те+ перь до странности знакомыми. Василий уже не сомневался, что именно ее видел сегодня в городе. Голос Агнессы Ильиничны — декана факультета русского языка и литературы — прервал его размышления. — Я вас понимаю и вашу горячность тоже, — заговорила она. — Но, пожалуйста, прошу вас, не отклоняйтесь от темы. Мы ведем речь о коло­ нии имени Горького, а вы совсем о другом.... Пожалуйста. Она укоризненным взглядом обежала студентов — Василию почуди­ лось, что строже всего она оглядела его, — однако в словах звучала не укоризна, а скорее робкая просьба. Разные эти чувства никак нельзя было совместить, и Василий не без досады подумал: «Опять она за старое... Опять юлит... Чтобы и волки сыты, и овцы целы». — Пожалуйста, — повторила Зверева. Никто не шелохнулся. Рядом тихо вздохнул Долинин. Василий не выдержал, поднялся, Зверева, близо­ руко сощурившись, пригласила его пройти вперед, и он подчинился ей, хотя вначале хотел говорить с места. — Я не могу уразуметь одного, — промолвил он, глядя в упор на Звереву. — Кто здесь собрался: взрослые люди, которым не сегодня-завт*- ра предстоит дело делать, или детсадовские ребятишки. Я думаю, что все- таки серьезные люди. Значит, и разговор должен быть серьезный, начи­ стоту, о том, что потребуется на работе... Тут у нас одни студентки пани­ керствуют. Другие, наоборот, нервы, видите ли, хотят испытать, пощеко­ тать самолюбие. А вы просите: помалкивайте, мол...