Сибирские огни, 1959, № 10

Я могу часами наблюдать за дорожником , к а к он вздыбливает асфальт электробуром, и, глядя на него, я так остро ощущаю его работу, что каж ­ дое движение его вздрагивающих плеч невольно- передается и мне. ■ Cm. Цвейг. Неожиданное знакомство с новой профессией. В повести «Детство» Лев Толстой много раз изумляется силе своей памя­ ти, яркости своего образного видения. Он без конца повторяет: «Странно, что я как теперь вижу все лица дворовых и мог бы нарисовать их со всеми мельчай­ шими подробностями», «С чрезвычайной ясностью воображаю...», «Я был в силь­ ном горе в эту минуту, но невольно за­ мечал все мелочи...». А когда он рас­ сказывает, как ему, герою повести, вспоминалась Сонечка Валахина, то опять не может избавиться от чувства удивления: «Я видел ее так же ясно, как час назад», «Так ясно, ясно видел ее, разговаривал с ней, что это просто уди­ вительно». И вся книга наполнена невыдуманны­ ми живыми подробностями. Толстой не выдумывает — он вспоминает. Тысячи картин отложились в его сознании и со­ хранились на долгие годы. Это строи­ тельный материал, из которого он после может сложить любые картины, любые образы. Писательское видение, говорили мы, есть следствие большого интереса к ок­ ружающей действительности. Совершен­ но невозможно, чтобы нам запомнились да еще «с чрезвычайной ясностью», «с мельчайшими подробностями» картины, по которым наш взгляд скользнул с пре­ небрежительным равнодушием. Чтобы разглядеть эти подробности, надо преж­ де всего взглянуть на них, отдать им свое внимание хотя бы на несколько мгновений. Наши глаза не всегда видят то, что проходит перед ними. Мы беспрестанно заняты своими мыслями, мечтами о бу­ дущем, различными расчетами, сообра­ жениями, и поэтому у нас часто не остается ни сил, ни внимания для окру­ жающего мира. К. С. Станиславский однажды заме­ тил, что в творчестве велик только тот, кто находится «во власти летящего «сей­ час», иначе говоря, кто может отбросить все эти свои расчеты и соображения и целиком отдаться настоящему мгнове­ нию, вот этому разглядыванию окружа­ ющего, своим чувствам, своему делу, ко­ торое он сейчас выполняет. Подлинный писатель с необыкновен­ ным интересом разглядывает людей, с которыми встречается, однако они ему так интересны совсем не потому, что он собирается изобразить их в будущем своем романе. Он без остатка отдался картине, которая проходит перед ним, не может оторвать от нее своего взгля­ да потому, что она сейчас для него ин­ тереснее, «чем любое театральное зрели­ ще или приключение, о котором расска­ зано в книге» (Ст. Цвейг). Он весь во- власти «летящего «сейчас». Живые лю­ ди для него интереснее, чем книга, кото­ рая, может быть, когда-нибудь будет, а может быть, и не будет написана. Однако с таким напряженным внима­ нием, с таким горячим интересом мож­ но следить не только за людьми вокруг нас, но также и за теми героями, кото­ рых мы сами придумали, можно волно­ ваться их судьбой, думать об их радо­ стях и горестях, как будто это живые люди. Но и в этом случае писатель раз­ думывает о них не только потому, что они ему для книги понадобились. Он взволнован их судьбой. Думая о них. он забывает о своей книге. Когда писатель выдумывает своих ге­ роев и пытается разглядеть их только потому, что они ему для романа нужны, то в этом случае он пытается совер­ шить невозможное. Немыслимо разгля­ деть своих героев, да еще с мельчайши­ ми подробностями, если они ему даже и неинтересны сами по себе. К сожалению, мы слишком редко жи­ вем настоящим мгновением, слишком легко уходим из власти «летящего «сей­ час», слишком легко позволяем нашим мечтаниям заслонять живую драгоцен­ ную действительность. Сотни людей, встретятся нам за день, однако мы не рассмотрим и не запомним ни одного ли­ ца, ни одной фигуры. Вместо того, чтобы- присмотреться к новому ч е л о в е к у , увидеть, что в нем интересного, значи­ тельного, мы или совсем не заметим его, занятые своими мечтами, или же начнем соображать, зачем этот человек появил­ ся, что можно ожидать от него, как вы­ годнее вести себя с ним. Иначе говоря, мы не разглядим его потому, что очень- мало интересуемся им и слишком много- интересуемся собой. Если у нас для но­ вого человека не нашлось ни одного- внимательного взгляда, то где уже тут говорить о «мельчайших подробностях» и о том, чтобы запомнить этого челове­ ка на всю жизнь? В этом случае наша беда в том, что у нас сложился свой осо­ бый мир, который мы повсюду носим с собой и который мешает нам всматри­ ваться в окружающее. Однако мало сказать, что яркое писа­